Баллада о старом ящере
Алисе С.
Старый ящер сотни лет
жил и вырос на скале,
что лезвием калённого стилета
цельного пласта базальта,
сольным звуком альта
пропорола одуванчиком асфальт
плоского унылого ландшафта.
Только ящер выпал из гнезда,
летал он, крыльями вразмах, вдоль и вдаль,
туда-сюда без всякого гешефта.
Вдруг судьба ему сказала да -
уж стихли соловьи и коростели,
В гало луны и звёздной пыли, планет парада,
ах, ярко как глаза её блестели
синим кварцем с крапом хрусталя!
Хороша и молода от морды до хвоста,
как звуки ноты си-бемоль и ля...
Беда пришла на кончике копья
бродячего искателя Грааля.
Ящера невесте резво-мягко
трепетно-обманчиво легко
копьё вошло в брызг сини глаз,
забрызгав кровью в нору лаз.
Построен рыцарями тамплиеров на Паяц-скале
высокий, мрачный замок Чёртов Палец.
Вход норы забит ужасным частоколом
черепов в слепом и радостном оскале.
Давно уж ящер не юнец -
при замке служит мажордомом.
Змей древний, всякой нечисти ловец -
будь то нетопырь или мертвец...
Он помнит как замка башни, стены
были сожжены и вновь отстроены
при графе Дракуле, его хозяине ныне.
Не на сеновале и среди подушек на перине
днём спит граф в склепе, в домовине.
Смерть Дракулы в спицах солнца свете,
проломе сердца осиновым колом.
Ночами в лунном фосфорном отсвете
Дракула в цилиндре круглом,
чёрном бархатном плаще
с подбивкой алой, зимою и в кашне -
вампиром с вкрадчивым лицом
приходит мягко к заключённым:
детям, девкам с русою косой,
сидящим в сырости подвала обреченно.
А утром их бескровные тела-колокола
бросают воронам вокруг да около,
а черепа сушить сажают на кол частокола.
В лунной рампе света, полетав немного,
ящер сел в тень под каменной стеной.
Застёжками когтей им за спиной
зонт крыльев сложен килем кожи
до хвоста немного набекрень, ну что же...
Одно крыло длинней другого -
такой от рождения каприз -
всегда в полёте крен то вверх, то вниз.
Матёрый птеродактиль дактилем
нахохлил клювом хищный гребень,
лапами поёрзал, хвост скрутил похлеще,
сполз кулём на каменный карниз.
Вздохнул - ну, жив ещё -
мешок с костями, вытебень...
И замер в нише горбатою гаргульей
с клювом-гарпуном - ловцом мышиных тел.
Сначала поглотал - как следует поел,
потом в защечные мешки набил их целый улей.
Скоро солнца диск осветит башен витражи.
Кукушка закукукает - отмерь года, держи пари.
Сизари, пернатые предвестники зари,
заложат в небе бочки, виражи.
Тяжёлый клюв свесился из ниши -
в пору в мрачный холод подземелья.
Может только вар из перепонок крыльев мыши
в костях Дракулы унять артрита боли,
снять от избытка крови свежее похмелье.
Варят днём неспешно снадобье
с щепоткой высушенной моли.
В ту ночь - всё в Божьей воле, ящер опоздал,
когда дракон влетел в парадный зал,
граф укрытый саваном в гробу уже лежал.
Глаза в орбитах плавали как гуппи-рыбки,
пьявки красных губ сочились кровью от улыбки.
Мрамор пола украшал труп девы в белом
с белизной лица присыпанною мелом...
Тишина - ни хрипа из разорванной трахеи.
Тихо прыгнул солнца-зайчик с плеч и шеи,
лучиком на стенку гроба в рёбра вурдалака.
Черви пальцев длинными соплями, когтями кулака
ползли под тонким саваном убить желтушного ублюдка...
Ящер вырвал тушками мышей.
Озноба память от клюва до хвоста -
как хороша и молода и звуки нот с листа...
И как копьё легко вошло в брызг сини глаз,
забрызгав кровью в нору лаз.
Невмоготу смотреть на смерть
невинных дев и малышей...
Дракон крылом укрыл безумца.
Клюв уколом легко ушёл под сердце.
Тело графа выгнуло дугой,
волной конвульсии прогнуло.
Пена изо рта, фонтаном синим сукровица.
Глянец зелени лица как брюхо мух це-це.
И, наконец, в гробу затих мертвец...
Поднялся ящер на крыло прощального облёта
стен скалы и башен замка, потом скорее,
иногда крылом цепляя верхушки елей,
правил косо, грузно вензель лёта
в райскую, драконию Валгаллу.
Там встретятся они в раменье рая -
крап кварца глаз, синь хрусталя в слезах блистая.
В гало луны сплетут хвосты на свадебном балу -
в крылах, когтях друг друга тая...
24.01.2013
