Индиго

Эпизод I
 
Стальная гладь реки индиго цвета,
В которой отражалось небо ночи,
Как зеркало, не двигалась без ветра,
И звезды в ней мерцали непорочно.
 
Охотники с собаками бежали
По побережью вдоль воды чернильной:
Фейерверк песка ногами подымали
В оцепененьи тишины могильной.
 
По берегу они девицу гнали
С пленительными рыжими кудрями.
Неистово охотники кричали:
«Пусть ведьма будет брошена во пламя!»
 
И небо, и вода внимали крикам,
Чернея и друг в друге отражаясь.
Текла слеза на месяце безликом,
Свеченьем тусклым девушки касаясь.
 
Она бежала, платье подбирая,
Что волочилось по песку, как шлея;
В зверином страхе, недоумевая,
С чего охота началась за нею.
 
Порвалось платье белое в коленах,
И волосы все спутались, как в смерче;
Кровь дьявольски пульсировала в венах –
Уж слишком молода она для смерти.
 
Однако как бы ни была прекрасна,
И сколь бы юной ей ни оказаться,
Но ту, что будет к магии причастна,
Не пожалеет нрав толпы опасной.
 
В те времена за ведьмами охота
Была по Трансильвании открыта,
И палачей кровавая работа
Даже на сутки не была забыта.
 
Почти всех женщин ведьмами считали,
Вылавливали их, в кострах сжигая;
Пощады инквизиторы не знали,
Красавиц чаще всех подозревая.
 
Поэтому девица в белом платье
Спасала свою жизнь той тихой ночью,
Разбрасывая в воздухе проклятья,
По берегу бежала, что есть мочи.
 
Она давно прославилась красою
В Румынии, и в ближних странах тоже.
Но в Темный век и талия с косою
Тебя у Смерти выкупить не может.
 
Обидная слеза с ланит стекала,
Из глаз ее чарующе-зеленых;
Свет факелов слезинка отражала
Охотников, от ярости взбешенных.
 
И сил бежать практически не стало,
Она мечтала сдаться, бедолага.
В груди пекло. Нет сил. Она упала,
Ногою зацепившись за корягу.
 
Тотчас ее охотники настигли,
Схватили, дерзко платье разорвали;
И наготу «колдуньи» обнажили,
Запястья в кандалы ей заковали.
 
Толпа ревела, вилами махая –
Она вела туда свою добычу,
Где, языками пламени играя,
Костры для ведьм горели столь привычно.
 
Эпизод II
 
Закованная в кандалы, девица
В мучениях всю ночь ждала рассвета.
И только показался луч зарницы,
Монах пред ней затребовал ответа.
 
– Должна признаться ты, что колдовала! –
Кричал он ей, замахиваясь смело.
Перед лицом его рука мелькала,
Так близко, что девица вся немела.
 
– Проклятые, покайтесь перед казнью! –
Внушал монах, тряся крестом над ними;
Но пленницы, окованы боязнью,
Обменивались взглядами сквозными.
 
Их было трое поймано в то утро:
Прелестницы все трое, чаровницы.
Никто не смог бы рассудить разумно,
Кто из троих красивее царицы.
 
Осанка, стройный стан их и фигура
Мужчин пленяли с первого же взгляда.
Любого поразит стрела Амура,
Коль скоро от любви не выпьет яда.
 
Но пойманы все трое – вот несчастье!
Несправедливость! Верьте иль не верьте,
Все трое инквизиторскою властью
Осуждены за колдовство ко смерти.
 
Хоть воем вой – пощады не случится;
Рука не дрогнет – ты хоть плачем плачь.
Рассвет уж, и костер уже дымится.
Как демон, появляется палач.
 
Тот инквизитор был прекрасней ночи:
Перчатки в локоть, сапоги и маска –
Всё цвета мрака. А под маской очи
Как угольки, по-дьявольски опасны;
 
Они сочатся радостным мерцаньем –
Палач жесток, безжалостен и хладен
К слезам и просьбам. Но зато к страданьям
Казнимых им людей – он очень жаден.
 
- Вас всех казним мы разными путями:
Погибнуть одинаковою смертью
Вы недостойны, ибо между вами
Нет одинаково виновной перед церквью.
 
Лишь произнес монах слова, что выше,
Как стражники к девицам подоспели.
Схватили их за талии и выше,
Но к плахам подвести их не успели:
 
Раздался гром. Все замерли, но небо
Не озарилось молнией лучистой;
Но разозлилась ветреная Геба,
Хоть небеса и оставались чисты.
 
«То божий гнев! - воскликнули монахи, -
То ведьмам в Ад напутствие от Бога!»
Но силуэт мелькнул за облаками,
Один, второй… Их оказалось много.
 
Они неумолимо приближались,
Фигуры их все четче становились.
Лица людей от страха искажались,
А стражники – все мужества лишились.
 
Один палач не потерял рассудка,
Увидев приближение вампиров;
Один палач не закричал так жутко –
И вместо этого схватил свою секиру.
 
Эпизод 3
 
Все остальные бросились по норам:
Монахи, наскоро крестясь, молились,
Запрыгивая в ямы, под заборы;
Кругом, как дети, стражники толпились.
 
Все были в замешательстве и страхе,
Достоинства терять им не хотелось.
Но, бросив пленниц, спрыгивали с плахи
Монахи с стражниками. Всё куда-то делось:
 
Весь их религиозный пыл померкнул
Едва вампиры в небе показались:
Что странно, вопреки священным меркам,
Эти вампиры света не боялись!
 
Обычно гости данного сословья
Свои личины лишь во тьме являли:
Чтоб насладиться человеческою кровью,
Они во мраке ночи убивали.
 
И мало кто в фонарном тусклом свете
Их разглядеть когда-либо сумел бы;
Ведь не найдется смельчака на свете,
Кто на вампира пялиться посмел бы.
 
Сейчас был случай, выходящий вон из ряда:
Вампиры на заре атаковали,
Не испугавшись инквизиторского взгляда,
Как камни с неба, вниз они упали.
 
Кричали все. Поднялась суматоха.
Визжали женщины. Монахи крест трясли.
Тот в обморок упал, тем стало плохо.
Еще бы, ведь по душу их пришли.
 
И началась гроза. И молнии сверкали,
Темнело небо, снова было ярко.
По силуэтам лучники пускали
Стальные, с наконечником, подарки.
 
Внезапно две девицы из плененных,
Расправив платья, взмыли, словно птицы,
Чтоб слиться с темной группой окрыленных,
Оставив по несчастию сестрицу.
 
Та самая, что рыжая, с кудрями,
В недоуменьи на земле осталась.
Их было трое, тех, кого поймали:
Двое из трех вампирши оказались…
 
И, сделав крылья из своей одежды,
Вампирши взмыли вверх, к своим собратьям,
Визжа о том, что людям нет надежды,
И что вот-вот наступит час распятья.
 
Они отвратно скалились клыками,
Разметывая волосы по ветру.
К земле, словно снаряд, себя бросали,
Кожистых крыльев расправляя метры.
 
Спускаясь вниз, они людей хватали,
Затем взмывали в небо, словно ястреб,
И с высоты кричащего швыряли
Обратно, чтобы он разбился насмерть.
 
Вампиры будто бы чего-то ждали,
От скуки свое время занимая.
Десятки тел по воздуху летали,
К земле припал вожак всей темной стаи.

Проголосовали