Я по жизни человек везучий. Поэтому и повезло мне заблудиться в трущобах провинциального города N. Трущобы эти, как им и положено, оказались не самым привлекательным местом (но странно притягательным). Душная затхлая атмосфера, ощущение общего упадка и разложения, вдобавок присыпанного солнечной пудрой... Будто старуха, больная лепрой, навела красоту в честь праздника — моего визита.

 

Вот и приходится блуждать мне по здешним кривым дорожкам, кое-где мощённым гнилыми досками. Пыль набивается в нос, а я иду — головой по сторонам верчу. Сюда-туда, туда-сюда. А ветхие домишки на меня с обеих сторон таращатся своими подслеповатыми окнами. Лениво греют старые деревянные кости под лучами угасающего солнца, застенчиво прикрываясь покосившимися заборчиками... Встречаются и двух-трёхэтажные экземпляры с немытыми поцарапанными фасадами. Из-под их облезающих шкурок тут и там торчат кирпичи кроваво-красного цвета, будто незаживающие раны, нанесённые рукой неумолимого времени. А вот угольные надписи различного (чаще всего непотребного) содержания явно нанесла рука иного существа. Существа разумного — и стремящегося поведать об этом миру. Чтобы этот самый мир помнил, кто здесь побывал и оставил свой след в истории таким незатейливым способом. Но почему-то ни одно имя разобрать не удаётся, как я ни стараюсь — знакомые буквы не желают считываться, расплываясь в глазах... Лишь хлопает на ветру забытое бельё, во множестве развешанное в маленьких заросших двориках.

 

А время-то идёт, течёт неумолимо... И скоро мне придётся покинуть этот тихий городишко, ведь он лишь остановка на моём пути. А потому, чтобы не опоздать, я ускоряю шаг, пытаясь выбраться из лабиринта мусорных переулков и зловонных тупиков. Наконец, я нахожу лазейку в одном из заборов и — чуток оцарапавшись — выбираюсь в более современную часть города. Стоглазые многоэтажки встречают меня недобрыми взглядами, в которых алеют закатные огоньки. Здесь такая же бесприютность и безмолвие, как и в старом районе. Только ветер тихонько шуршит пожелтевшими газетами прошедших лет. Я пересекаю нестриженые газоны с пожухлой травой, направляясь к остановке. Мимо покосившихся качелей, что поскрипывают в сгущающихся сумерках; мимо ржавеющих автомобилей, похожих на притаившихся во тьме хищников...

 

А по нелюдимым улицам уже вовсю разносится дребезжащий трамвайный звон... Вот и сам трамвай, трясясь и подпрыгивая на разбитых рельсах, показался из-за угла. Весь помятый, с облупившейся алой краской на боках, но всё ещё резвый. Я занимаю своё место, и мы уносимся прочь из этого города в наступившую ночь. Больше остановок не будет. Впереди, насколько хватает глаз, расстилается пустыня, чьи сверкающие в лунном свете пески заботливо укрывают чернеющие руины. Обломки множества безымянных провинциальных городков — подобных тому, что остался далеко позади... Как и остальные пассажиры-тени, я молча смотрю в мутное трамвайное окно.