баллада о призраке «Красного штурма»
Снова сон — точно кадры немого кино:
то же море, что пьёт горизонт за окном,
те же звёзды,
лимонная долька луны,
только горы вокруг вместо далей степных.
Безмятежно блаженствует пляж в темноте:
ни распаренных тел,
ни крикливых детей —
отдыхает в предчувствии нового дня,
склон, поросший травой, не стесняясь обнять.
Благодатный покой над округой царит…
Отчего же тоскливо и смутно внутри?
Не лавандовый шёпот приносят ветра —
голосами смешались в негромкий хорал
барбарис,
лавровишня,
кизил и самшит.
Под горой, задавая мелодии ритм,
по железке упрямо стучат поезда:
«…никогда-никогда…
никогда-никогда…»
Чешет спину о гальку ленивый прибой
и змеино шипит:
«…не ссс тобой…
не ссс тобой...»
Каждый шаг — будто вязну — даётся с трудом.
Обветшалый, местами разрушенный дом —
между небом и морем — венчает утёс
миражом из навеянных мифами грёз.
В самом странном из снов ничего нет важней,
чем взобраться наве́рх и коснуться камней
на замшелом крыльце —
словно ма́нят и ждут.
«Погоди, не буди задремавшую жуть», —
дует в уши прохладный просоленный бриз.
«Не ходи, — вторит скрипом седой кипарис, —
на ступеньку присядь
и послушай меня.
Много мрачных историй надёжно хранят
стены комнат и дикий разросшийся сад.
Об одной расскажу.
Больше века назад
так же сладко акацией воздух пропах,
стрекотали сверчки и цикады в кустах.
Первым трепетным чувством отрадно-светла,
у обрыва, волнуясь, девчонка ждала
на свидание милого.
Волны и дождь
на два голоса плакали, чувствуя ложь —
так и вышло.
Сбежать бы,
укрыться,
кричать…
Что до боли и криков твоим палачам —
опьянённые властью, не видят причин
отступить: тело спрячут, а друг промолчит.
Лепестками укрылись, от горя белы,
и земля,
и трава,
и деревьев стволы.
Серебристые лунные тропы сплелись —
только зря.
На дорогу ведущую ввысь
не спешила ступить, оставаясь в тени,
серебристая девочка, тонкий тростник.
Зимний холод в глазах,
та же стужа в груди,
точно в мёрзлые проруби, в окна глядит.
Бродит призрак-без-имени ночь напролёт,
пусть не помнит — кого и зачем…
но зовёт,
но шевелятся губы беззвучно: «я ску…»
и стекают слезинки по линиям скул.
Электричка последняя —
времени дань —
вновь жестока в своём «никогда-никогда».
Кличет дом в темноту за щербатый порог,
улыбаясь фальшиво бездверной дырой.
Мне не страшно…
не страшно.
И что-то внутри
заставляет:
«найди,
подойди,
говори,
станут нитью слова и появится шанс».
Замерев на мгновение, делаю шаг.
