Беда в село пришла негаданно, нежданно: развеяла пеплом дома и церквушку, ослепила священника, изнасиловала девушек и женщин, обезглавила стариков и, перешагнув по непогребённым трупам, пошла по свежим следам вылавливать новых жертв.

Люди, подгоняемые бессильным ужасом убежали в горы и спрятались в пещере; размеренная жизнь в одночасье осталась в прошлом, настоящее обернулось кошмаром, а о будущем напоминал малыш, в счастливом неведении сладко посапывающий в объятиях матери.

Преследователи были близко, так близко, что слух уже улавливал топот лошадей, пробирающихся сквозь заросли, обрывки грубой речи.

Все, затаив дыхание, беззвучно молились, когда тишину разрезал крик — крик младенца, требовательно оповещающего миру, что голоден, но… острый клинок отточенным движением охотника мгновенно восстановил тишину, гнетущую тишину, которая выдавливала остатки и без того мизерной надежды на спасение (руки мужчины обожгла невинная, родная кровь…).

Враги так и не смогли найти беглецов. Пронеслись мимо чёрной лавиной, выжигая и клеймя всё живое.

Небо не выдержало людского горя, пролилось потоками воды, загрохотало, засверкало молнией, а среди грохота послышался едва различимый, обиженный плач… плач младенца в потемневших пелёнках…