Черное озеро.

Пышные рослые ивы, без тины берег,

И пляж песчаный в порядке.

 

…Я боялась до дрожи, до стука сердечного в пятках.

 

Баба Наташа кричала: «Ключи – буйные, ледяные!

Не вздумай купаться! Я перед матерью ввек

Не отмолю тебя, чучело!».

Так не пугалась еще ничего,

Как бабкиных вмиг потемневших глаз

И беззубого, в крике раскрытого рта,

Как только пошла я к воде.

А она продолжала:

«Двадцать лет как дед утонул – что, мало тебе?!».

Мне ни много, ни мало – никак.

Только страшно,

Как голосит баба Наташа…

 

Под стрекот сверчков, за вечерним столом,

Дядя Илья все сопел, молчал... Но вдруг по скатерти

Трах кулаком:

«Дед утонул потому, почему и не жил,

Как путные мужики, -

Потому что он пил!..».

Взгляд у бабки – порезаться можно!

Кинжальный,

Словно у Спаса Ярое Око. Но все-таки губы поджала.

Двадцать лет, как она одинока. А мне пятнадцать,

Я деда не знаю совсем. Только слышала

Тысячу раз про то,

что случилось на озере.

 

Полночь, но я не сплю. В доме темно,

Скрипнула половица – и тут же

Кто-то вздохнул. Похоже, придется мне лезть в окно.

Тропинка туда, к камышам;

Ночная,

Ее и не видно почти среди пахнущих розовых лап

Иглистого иван-чая.

 

Берег.

Мрак.

Перехватило дыхание.

Подумала, делая в воду шаг:

Что, неужели НИКТО после деда не?..

 

Словно теплая ласковая рука провела по шее,

По позвонкам.

Черное озеро.

Я плыву на спине

И как будто лежу

На огромной ладони друга.