Над барханами на Плюке тучи больше не летают. Между небом и песками выдох самого ПЖ (последний) шарику висит подобно.

 

Пепелац, песка касаясь, силится взлететь повыше, гравицапой помышляя. Гедеван кричит, и — отделён коварно Уэфом, вниз касательной уходит птицей.

 

В его крике — жажда жизни!

Дядя Вова в «Кю!» ответном всё КЦ грозится выжечь.

 

Стонет Уэф, КЦ жалея — Би, позвякивая цаком, небо молит за пацака и скорбит за скрипачём.

 

Все пацаки тоже стонут, — им, пацакам, недоступно наслажденье жизнью с чатлом: цака звон их выдаёт.

 

Би наивный робко прячет пару чатлов в пепелаце, в клетке петь сегодня будет… Его лучше Уэф (без цака) потому, что он чатланин - наглый, жадный и не смелый, носит белые штаны!

 

Всё мрачнее перспективы, не даётся гравицапа, издали ретиво мчится взятконосный эцлопп.

Вот явился он, как демон, - в шапке с лампочкой – смеётся. Он над ними всё стебётся, в Уэфа жезлом угодив!

 

«―Это твое заднее слово?

―Заднее не бывает.»

 

***

 

Гравицапа, пластик кашей — Плюк торговый, всё в нём есть! Нужно только чуть кэцэ и понять, когда присесть.

 

―Жёлтые штаны! Два раза «Ку»!

 

Кырр бунтует… Цан сбегает …

Транслюкатор вмиг срезает трубы, стены, остальное.

 

Тот, что с шрамом, жмёт на капу, прячет кашу и КЦ. Там песок как море льётся, ящеркой блестит под солнцем, и съедает всех и всё!

 

«— Мама, мама, что я буду делать? Мама, мама, как я буду жить?»

 

Смелый-смелый дядя Вова гордым взглядом обжигает писк визатора зелёный; в нём бубнит прораб мятежный:

«— Люсенька, родная, зараза, сдались тебе эти макароны...»

 

***

 

«Strangers in the ку…»