Когда вороны соблазна клюют на рассвете мак с куполов церквей,

И нужен герой — избавить уезд от ворон,

Из муромского коттеджа выходит Добрыня Горыныч, сиамский батырозмей,

Зомбированный добром.

 

Добрыня Горыныч чует запах вражьих носков, нагулянные жиры,

И, чтобы нечисть исчезла во тьме без следа,

Снимает крестик, на нём остаётся пояс неверности, кольчуга из кожи рыб,

Стальные трусы стыда.

 

И он вертикально взлетает стрелой, однокрылый такой — к небесным снам в лабиринт,

На пендели и тумаки беспощаден и щедр.

Победа грядёт заранее — букмекеры ставят сто к одному, но один всегда победит —

Традиция и вообще...

 

А после праведной битвы со злом, естественно, пир горой,

И горы рожают крыс, победитель пьёт морс.

Тот, кто Добрыня — щиплет девок, вполне доволен собой,

Тот, кто Горыныч — мурлычет заморский попс.

 

Добрыня Горыныч когда-то мутировал словом и делом в подпольных гражданских боях,

Потом закаляться стал и был Спартаком распят,

Однако воскрес

И двинулся в Мурманск, но вышел в Муром — сиё предсказал Боян

Две тысячи лет назад.