С той поры поэтам худо
У царя то бал, то ужин,
То похмельная пора…
Царский сад стал остро нужен
Для какого-то ворá.
Если в летописях верно
Летописец отмечал,
До семи плодов,примерно,
Пропадало по ночам.
Не представишь даже мер ты
В совокупности защит,
Но нашли в саду эксперты
След изящный от копыт.
Сыну царь в тоске осенней
Молвит:
— Нет у нас дружин!
В сад ступай, мой сын, Арсений,
Да плоды посторожи!
Как он там? Никто не знает.
Что он мог устерегти?
Сочных фруктов убывает —
Чуть поболее пяти.
Ну а сын, совсем не к месту —
Как дежурил, от дверей
Расписал по анапесту,
Но сбивался на хорей.
Царь, конечно, зверя лютей,
В свете первой же звезды:
— Твой черёд, мой сын, Панфутий!
Разтудыт твою туды!
Этот тоже, откровенно,
Был в поэзии лохóм,
Но с утра (Какого хрена?)
Описал всю ночь стихом.
Мол, и так стерег, и этак,
Не вздремнувши, — сто пудов! —
Кто-то спёр с высоких веток
До пятнадцати плодов.
Говорил, сойдя на ямбы,
И учил отца, как жить:
Мол, в саду нарыть бы ям бы,
Да из ям посторожить!
Царь, конечно, бред не слушал,
Но ругался от души,
А как вечер:
— Сын Ванюша!
Ты теперь посторожи.
Ваня, хоть собою красен,
Не дурак, а так… балбес,
Среди ночи:
— Нифига се!
Это так он о Пегасе,
Опустившемся с небес.
И при помощи аркана:
«Ишь, мля, яблок захотел!» —
Ваня вяжет хулигана,
Доставляет в райотдел.
... С той поры поэтам худо,
Нет огня душевных ран!
Кто-то… (да Иван паскуда!)
Приспособил это чудо
Для себя в аэроплан.
