Может всё оттого...
Может всё оттого, что сидит во мне чудо-юдо.
Растянулось змеёй на груди и давай иудить.
У калитки от рая Пьеро да собака злая.
А того, что святой я – про то ничего не знают.
Одноглазое лихо меня принесло в подоле.
Воспитал меня дух всех пещер и глубоких штолен.
Он был злобен, мохнат, клочковат, как матёрый шершень.
Взгляд лимонный его был тяжёл, соловат, подержан.
Этот взгляд я порою ловлю из твоих черешен.
Карамельно тягуч он, упрям, изобильно бешен.
Ты наотмашь меня им разишь, бередишь, сжигаешь.
А того, что святой я – про то ничего не знаешь.
Лавром, Флором лесному зверью стал и римским папой.
Если голоден я, мне медведь тянет обе лапы.
Если стынет душа и насквозь леденеет тело,
Волчья стая навстречу бежит во главе с Акелой.
И по венам угрюмой рекой молоко волчицы.
Горько, солоно это питье, словно кровь с горчицей.
Ищут волки в моих глазах отражение рая.
А того, что святой я – про то ничего не знают.
Может всё оттого, что затёрся лик на иконах?
И стигматы уже не кровят на моих ладонях.
Вместо лика глазеет овцой голова с личиной.
Может это и есть для тебя узелок с причиной?
Так и быть, дорогой, поделом тебе, пустолайке.
Будешь зайцам в лесу заливать свои сказки-байки.
Без любви-то душа не горит, а дымит да тлеет.
Может ты и святой, только то никого не греет.
