Над пивной, что возле моря, ветер тучи нагоняет.

Между лавками, у входа, громко стонет друг мой Пашка. Так, что верит Станиславский. .

Он лежит раскинув руки, звучно он стучит ногами, матерится, между прочим, так, что морщится сапожник.

В этом вопле — море скорби! Силу горя, пламя гнева, ужас разочарования вся округа слышит в крике.

Мы — молчим, как перед казнью. Впрочем, к казни мы готовы. Да, прибьем его, придурка, не посмотрим, что был свой.

Что ж ты, гад такой мятежный, криворукая козлина, как ты мог друзей подставить?! Ведь тебе мы доверяли — все, что нажито трудом.

Поздно подбирать осколки, зарывая пробку в гальку, и бубнить, что пять промилле для здоровья перебор.

Мы сейчас — мрачнее тучи, что накрыла пляж и море. Мы — в раскаяние не верим. Будем бить. Готовься сволочь!

На вторую денег нет.