Холодно. Впрочем, может ли быть не холодно в Англии в середине ноября? Не в Британской Империи - в старой доброй Англии, хотя бы даже и на самом её юге. Вы можете иметь сколько угодно колоний в жарких странах, но ваш родной дом не станет от этого теплее ни на градус, нет, господа. Хотя в этом году ноябрь выдался каким-то особенно промозглым. Или ей просто так кажется, потому что её усталое сердце больше не в состоянии как следует гнать кровь по жилам?

- Как вы себя чувствуете, миссис Харгривз?

Сиделка. Как же успел наскучить этот преувеличенно бодрый тон и эта профессионально преклеенная улыбка. И глупые вопросы. Ну как может себя чувствовать восьмидесятидвухлетняя женщина в промозглый и пасмурный ноябрьский день? Доживите до моих лет, милочка, поймёте...

- Дайте мне грелку, - сказала она вслух, - и второе одеяло.

- Да, мэм.

Она устало прикрыла глаза, словно эти несколько слов отняли у неё последние силы. На самом деле, смотреть всё равно было не на что. Всё тот же беленый потолок - без единого изъяна, за который мог бы зацепиться взгляд - да тяжело набрякшая за окном хмарь. Как это непохоже на тот золотой июльский полдень, который её прославил! Боже, как давно это было. В другом столетии, в другом мире... Теперь уже и ей, самой казалось, что она прочитала об этом в книжке, а не пережила на самом деле...

Вернулась сиделка с грелкой, помогла ей натянуть одеяло до самого подбородка. Не зная, чтобы сделать ещё, поправила подушку. Ступайте уже, милочка, довольно... Наверное, она несправедлива к бедной девушке. Та ведь старается. Но старательность сиделки так же утомительна, как и белая безупречность потолка.

Да, слава. Поначалу ей, конечно, это льстило. Потом - начало раздражать. Когда и в тридцать, и в сорок, и в пятьдесят лет тебя воспринимают, как семилетнюю девочку... нет, не при непосредственном общении, конечно, но всё-таки... и даже не настоящую семилетнюю девочку, какой она была когда-то, а как героиню придуманной ради развлечения истории. Да господа, ради развлечения, и не более чем. Не надо искать в этой истории третьи и десятые смыслы и писать об этом многоумные статьи...

Как же всё-таки холодно, несмотря на грелку и два одеяла. Пожалуй, она не отказалась бы от рюмочки кларета - может, хоть это поможет согреться. Но просить сиделку бесполезно - та скажет, что доктор не велел.

"Выпей вина!"

"Не вижу никакого вина."

"Его здесь и нет!"

Вот именно. Доктор - милейший человек, но в нём тоже есть нечто от этого белёного потолка. Гораздо больше, чем в вОроне от конторки. Слишком правильный. Ему невдомек, что чистота и правильность - это, на самом деле, не одно и то же... Она словно услышала его голос, объясняющий, что алкоголь на самом деле не согревает, а лишь расширяет сосуды, в то время как негативные побочные эффекты...

Тогда, может, горячего чаю? Уж в этом-то ей не откажут. Она позвала сиделку, неприятно удивляясь, насколько слабо звучит её голос. Но каблучки не зацокали в ответ. Ну, где же эта несносная девчонка? Вот когда надо, так её нет... Ладно, можно и подождать.

Она зябко поежилась под своими одеялами. Пальцы совсем закоченели. Да где же, в конце концов, эта сиделка?! Может быть, просто не слышала, что её зовут?

Она вновь широко открыла глаза и приподнялась на постели, упираясь локтями. Осмотрелась по сторонам и вдруг увидела на столике рядом с кроватью маленький круглый поднос, на котором ей приносили лекарства. Вот и сейчас там стояла её чашка и пузырёк с каплями; должно быть, она всё же задремала на несколько минут, и сиделка появилась именно в это время. Но отчего же девушка не разбудила её? Ах, ну да, она же сама третьего дня выговаривала сиделке за то, что та разбудила её как раз тогда, когда ей только-только удалось заснуть после нескольких часов безуспешных попыток... Ну хорошо, она пока ещё может выпить своё лекарство и без посторонней помощи. Выпростав из-под одеяла руку и с неудовольствием отметив, как дрожат пальцы, она взяла чашку - тут же, впрочем, почувствовав по весу, что та пуста. Ну знаете, милочка, это уже ни в какие ворота не лезет! Накапать капли и развести их водой - уж это ваша прямая обязанность!

Она заставила себя подавить раздражение. Наверное, сиделка отлучилась всего на минутку и сейчас вернётся доделать то, что должна. Но всё-таки она не станет её дожидаться. Она не настолько беспомощна, чтобы не справиться самой! Вот бы только разобраться, сколько нужно накапать? Она уже давно не интересовалась той дрянью, которой её поят. Если только она сумеет это прочитать. Эти надписи на лекарствах всегда такие мелкие... Она взяла пузырёк в вытянутую руку, затем, щурясь, стала приближать его к глазам, пытаясь найти оптимальное расстояние. Надпись на этикетке не была мелкой. Вопреки её ожиданиям, там оказалось всего два коротких слова, напечатанные большими буквами. И эти два слова...

ВЫПЕЙ МЕНЯ

Она недоверчиво зажмурилась, затем вновь открыла глаза, поднося пузырёк уже вплотную к лицу. Нет, всё точно. Что это? Чья-то шутка? Сиделки? Доктора? Абсурдно даже подозревать этих двоих в чём-то подобном!

Она отвернула пробку и осторожно принюхалась. Нет, её каплями здесь определённо не пахло. Вообще ничем медицинским. Запах скорее напоминал цветочный. Что же это такое и откуда оно взялось?

А, какая разница! Она возьмёт и выпьет, что бы это ни было. Даже, если это окажется яд. Она так устала жить в этом дряхлом теле, в этом холодном мире...

Она решительно поднесла пузырёк к губам и в два глотка осушила его, а затем откинулась на подушку. Жидкость оказалась сладкой на вкус, но главное - от неё по телу сразу же стало разливаться тепло. Должно быть, какая-то микстура на спирту. Может быть, хоть это её согреет. Алиса вновь утомлённо закрыла глаза.

И холод действительно стал отступать! С каждым мгновением становилось всё теплее. Теплее и... светлее. Она поняла, что над нею - безоблачное, голубое небо, с которого ярко светит весёлое летнее солнце.

Сияет полдень золотой...

Тёплый воздух наполнялся ароматами полевых цветов и стрекотом кузнечиков. Речка негромко журчала в камышах справа, а прямо, там, где вода текла свободно, играли и переливались ослепительные солнечные блики и танцевали в воздухе стрекозы, быстро трепеща слюдяными крылышками. Мимо с низким гудением пролетел пушистый шмель.

И происходило что-то ещё. Что-то настолько странное, что Алиса поняла это лишь тогда, когда заметила, как приблизился к ней зелёный ковёр травы, усеянный цветущими маргаритками. Она уменьшалась. Теперь в ней было не больше четырёх футов роста. Ну, а сколько, собственно, росту должно быть в маленькой девочке?

Она больше не лежала на кровати. Кто же станет валяться в постели в такой чудесный июльский день? Разве что лежебока Мэйбл, да и та едва ли. Но она - не Мэйбл, уж в этом-то она была совершенно уверена! Алиса уселась прямо на траву на берегу речки, счастливо жмурясь и подставляя лицо солнцу.

Вдруг что-то белое показалось слева. Белый халат сиделки? Нет, конечно же, это был Белый Кролик, укоризненно переводивший взгляд с извлечённых из кармана часов на девочку.

- Ну, скорее же, Алиса, - произнёс он, пританцовывая на месте от нетерпения. - Мы опаздываем! - и, не дожидаясь ответа, помчался через луг. Алиса, не раздумывая ни секунды, вскочила и побежала следом.

- Миссис Харгривз! - донеслось откуда-то издалека, из холодного и хмурого мира. - Миссис Харгривз, вы меня... О Боже, я бегу за доктором!

Но Алиса не слышала и не желала слышать этот голос. Она, смеясь, бежала за Белым Кроликом по цветущему лугу, и большие разноцветные бабочки порхали вокруг. Бежала, не оглядываясь, всё дальше и дальше, и не остановилась даже тогда, когда Кролик нырнул в огромную чёрную нору, уводившую под землю. Без тени страха Алиса влетела в эту черноту следом за ним и полетела вниз, вниз, вниз...