Было позднее летнее утро. Солнце нещадно припекало. Ничто не нарушало тишину: ни единого пятнышка волнующего небо, ни весёлого журчания обмельчавшей речушки, ни трескотни говорливых диких голубей. Пятиэтажный дом у подножия горы сладко подрёмывал, вместе с ним, сидя в удобном кресле у открытого настежь окна, дремала и я.

 

Тягучее безмолвие нарушил дивный голос, отражаясь о склоны, набирая высоту, с легкостью просочившись в комнату.

 

Сбросив с себя леность, живо переместилась на балкон и увидела его — уличного певца.

 

Тот, аккомпанируя себе на сазе и не прерывая пения, приветливо кивал таким же праздным слушателям, как я.

 

Изумительно молодой баритональный тенор соперничал со старческой внешностью, выигрывая в неравной схватке. Народные мелодии сменяли друг друга, проникая в душу, волнуя и будоража. Подловила себя на том, что тихо подпеваю.

 

С разных этажей раздались благодарные аплодисменты и посыпались монетки. Отвесив церемониальный поклон, артист собрал мелочь и с достоинством удалился.