из полинезийских мифов
вышел из пасти акулы, двинулся прямо к раю,
вода заливала уши, глаза и всё остальное,
на периферии сознанья качался ломаный голос,
мне думалось, голос бога, а почему, не знаю,
вышел из пасти акулы в четыре ноль-ноль по гринви́чу,
но там не туда ударенье: по гри́нвичу! значит, раньше,
к полудню дошёл до рая, безрукий, безногий, грустный,
с залитыми морем глазами, ушами, душою бренной,
у входа сидит апостол, так я от знакомых слышал,
у входа сидит апостол и в рай меня не пускает,
я говорю ему: слушай, из пасти иду акульей,
уж восемь часов по гринви́чу, а если по гри́нвичу – больше,
и я бы хотел стать мышью, и я бы хотел стать птицей,
и даже противной жабой, что прячется в гиблых травах,
мне, в общем-то, в рай не надо, но так говорили предки:
как выйдешь из пасти акулы, держи направленье к раю,
и вот я дошёл до рая, куда мне совсем не надо,
но так мне велели предки, а ты меня не пускаешь;
сидит апостол у входа и тихо в носу ковыряет,
глядит сквозь меня на море пустыми, как дым, глазами
и говорит мне: слушай, из пасти китовой, знаю,
выходят на свет пророки, что от судьбы бежали,
из пасти великого змея выходят на свет шаманы,
что лазают, как обезьяны, по мировому древу,
а вот из пасти акулы выходит порочная падаль,
потусторонняя нечисть, обманщики с плоским нёбом,
не быть тебе юркой мышью или высокой птицей
и даже противной жабой, что прячется в гиблых травах,
поэтому дуй отсюда знакомым тебе маршрутом
до самой акульей пасти, откуда зачем-то вылез,
спроси пера у акулы, что перьев любых острее,
оно напитано ядом, что вмиг разлагает души,
возьми же перо акулы – и станешь пера акулой,
безжалостной и циничной, забывшей, что значит совесть,
что вышло из пасти акулы, акульей исполнено прыти,
акулой пера ты станешь, и будут тебя бояться;
и двинулся я обратно...
