Тюлень, окутанный морозной негой, возлежал на льдине и млел от удовольствия.

Его мысли томно гуляли по извилистым аллеям головы, обмахиваясь веерами из прозрачных сосулек, приседая в книксенах и кланяясь друг другу при встрече.

Хорошо-то как, бездельно-то как!

Тюлень сладко зевнул.

Времени! Завались – о, сколько!!!

Двигаться не хотелось. Думать не хотелось. Есть не хотелось. Ну, почти...

Благородный Жир постепенно таял и ненавязчиво, но слегка занудно ныл скучную песню, что его надо уважать и пора уже восполнять.

Взбодрю-ка я эти ленные мысли, решил Тюлень. Он переполз на край льдины и окунул голову, полную скучных бездельников, в ледяную толщу.

Вода была хрустально-кристальная и призывно влекущая в себя!

А рыба!!! Её мельтешило видимо-невидимо!

Глубина выглядывала из-за рыбы, подмигивала неотразимой синевой и призывно гудела низкими басами... Гул и оглушительно-молчаливое хоровое пение рыбы вскружили бедную голову Тюленя. Мысли попадали от неожиданности с откуда ни возьмись появившейся карусели, сгрудились в кучку и насторожились...

Придется думать... Плыть или не плыть? Вопрос требовал решительного ответа.

Бедные, бедные мысли, подумал Тюлень...

Сколько в них нежной трепетности и беспомощной мучительной растерянности от этих невыносимых переживаний...

Чем плоха эта льдина, эта леность, эта дрëма?..

Солнце блестит, льдина блестит, вода блестит...

Сплошной блеск, а не жизнь!

Но рыбки... Они всё настойчивее шевелили плавниками и сквозь линзу воды, казались ещё крупнее, чем на самом деле.

Тюлечка, тюленька, тюлька, тюля...

– Тю..., – начал было Тюлень.

– Лень, – шептали ему мысли.

– Тю.., – попытался выговорить Тюлень.

– Лень, – убаюкивающе шуршали мысли.

– Тю.., – всхрапнул Тюлень.

– Лень.., – облегчённо вздохнули мысли и, подхватив друг дружку вежливо под локоток, отправились красиво гулять по извилистым аллеям в голове сладко спящего Тюленя.