Full many a glorious morning have I seen

Flatter the mountain tops with sovereign eye,

Kissing with golden face the meadows green,

Gilding pale streams with heavenly alcumy,

Anon permit the basest clouds to ride

With ugly rack on his celestial face,

And from the forlorn world his visage hide,

Stealing unseen to west with this disgrace:

Even so my sun one early morn did shine

With all triumphant splendor on my brow;

But out alack, he was but one hour mine,

The region cloud hath masked him from me now.

Yet him for this my love no whit disdaineth:

Suns of the world may stain, when heaven's sun staineth.

 

 

Множество раз видел я, как великолепное утро

чествует вершины гор царственным взглядом [глазом],

касаясь золотым лицом зеленых лугов,

позолачивая бледные потоки с помощью небесной алхимии,

но вскоре позволяет нижайшим тучам бежать

уродливой массой по своему божественному лицу

и, пряча от покинутого мира свой облик,

крадется, невидимое, на запад с позором.

Так и мое солнце однажды ранним утром озарило

мой лоб всем своим великолепием,

но увы, моим оно было только один час --

скоро его от меня скрыла туча.

И все же моя любовь его за это нисколько не презирает:

земным солнцам позволено иметь пятна, когда в пятнах солнце небесное.

 

Сонет Шекспира 33.

 

Я часто видел, как рассветный луч,

Торжественно разжав рассвета веки,

Целуя, золотил вершины круч,

А вслед за ними – и луга, и реки;

 

Но видел я, как, синеве назло,

Внезапно в небе появлялись тучи,

Избороздив небесное чело, –

И удалялся луч с небесной кручи.

 

Вот так же утром был я озарён –

Всего на час – своим земным светилом,

Но облака, найдя со всех сторон,

Его закрыли пологом постылым.

 

Но на земное солнце нет обид:

От туч судьба светила – не хранит.