Телевизор
Несовершенство мира задолбало и привело меня к такому результату:
Отчаянно искал я позитива, в том, что по сущности и быть не может
Источником слепого вдохновения, являясь только тенью сладкой жизни,
Показанной нам ящиком бездушным, на фоне мирового разложения
И краха всех идей и сновидений, что были путеводною звездою.
Несутся все, как стадо прокаженных, по разным кастингам и пробам продвигая
Все дни свои... И молодость, и старость, весьма в своих желаньях преуспела,
Пытаясь втиснуть постные хлебала в диагональ дюймового размера,
Что забирает все мое вниманье, поправ нещадно книги и газеты,
Не говоря уже о тех шедеврах, что позабыты чахнут в Эрмитаже.
Все грёзы в ней - коробочке безликой, что нам вещает сутки о духовном,
А сам при этом сделан из пластмассы, с экраном плоским, к слову, как фанера,
На жидких, что немыслимо, кристаллах, так популярных в мире матерьяльном...
И, этим парадоксом озабочен: как может изначально железяка
Источником быть ценностей духовных, души при этом грамма не имея, -
Решил я с телевизором расстаться, чтоб мозг свой бедный не коверкать боле
Всепоглощающей чумою развращенья. Тупеет, я заметил, поколенье
От данного контента и от пепси, что опрометчиво предпочитало водке,
Сменив в угоду всем приоритеты, заложенные нам самой природой
И поколениями предков год за годом. И что же получаем мы в итоге? -
О, боги, дайте силы и терпенья! Я грёбанный парадоксальный ящик
В мешке тянул на гору, что за свалкой, и с облегчением скинул на вершине
На землю с плеч, что вдоволь попотели. Там я вдохнул глоток свежайшей неги,
Намешанной с отходов диким смрадом, что на пять миль тянулся по округе,
Застроенной толпой многоэтажек, - такими вот приютами для бедных,
В которых нет ни выхода, ни входа, лишь щель экрана в горлум виртуальный,
Куда сбегают все после работы. Над безобразным сим изобретением
Я "беломора" выкурил две пачки, все думая о тех первопричинах,
Что взять в кредит сподвигли это чудо меня когда-то в местном "эльдорадо".
И наконец я пнул его подошвой армейского тяжёлого ботинка
По направленью мусорных развалов, что так привольно грелись у подножья.
И ящик поскакал судьбе навстречу, отплясывая славно по ухабам
Любимую из детства тарантеллу. И, страшно громыхнув, вмиг разлетелись
На тысячи осколков по округе мозги его, что сделаны в Тайване.
Я будто слышал крик его последний, что сладким эхом гладил поднебесье...
Ну что же... Жизнь свою сей смерд в итоге окончил, как японский камикадзе,
С блаженным ветром улетая к небу. А я, купивши свежую газету,
Побрел искать скамеечку в тенёчке, чтоб чтеньем насладиться в старом парке
Под трели птичек, мною подзабытых, в раздумьях философских увядая...
