Мадонна Климта
Я умер. Так случается всегда
на стыке между осенью и летом.
День угасает, первая звезда,
подмигивая, целится лорнетом.
Ей хоть глазком увидеть жалкий фарс
в подробностях: привычка злей неволи.
Но молниями слепит грозный Марс,
суля людишкам крах земной юдоли.
А те снуют на дне большой реки,
единственной, бегущей бодро в Лету.
Как хочешь эту речку нареки:
прогулка, жизнь – не важно. Пистолету
в ней отразиться будет суждено,
бесхитростной улыбке, просветлённой;
деревне небольшой, Бородино;
курчавой голове, не преклонённой;
веранде незаметной до поры,
пока её покой под сводом крыши
не потревожат встречи детворы –
праправнуков и внуков деда Миши*.
Я умер? Вряд ли. Просто вновь иду
от школы по Андреевскому спуску.
Гусей крикливых, мыслей череду,
прочь отгоняю, не давая спуску:
«Не гогочите «лету поделом»,
оно на время в отпуск укатило…»
И тут же слышу бодрое: «Шалом!» –
мадонна Климта, улыбаясь мило,
осыпать золотыми норовит,
швыряя их без устали под ноги.
Стройна, хотя не молода на вид,
но сколько в ней огня и страсти, боги!
Я умер – погрузился в омут глаз.
И Пастернак, похоже, и Есенин
скрывают между строк, в обрывках фраз
пласт красоты.
Возвышенной, осенней…
*М.А.Булгаков
