...А я-то, представьте, ожидал, что она станет меня удерживать. Черта с два. Не шелохнулась. Сидела в кресле, пока я нарочито долго одевался, демонстрируя достоинство. Глупее всего выглядит, человек, который вознамерился разыграть гневный уход, уверенный, что его подхватят под руки и усадят обратно, а никто не подхватывает. Ничего не оставалось, как уйти. До Нового года полчаса.

 

Прошагал полпути, решил глянуть на часы. Стрелки по-прежнему показывали половину двенадцатого. Или остановилось время, или стали часы.

 

На моё счастье показался прохожий. Он, как мне показалось, таращился на наручные часы.

 

— Который час? — спросил я, поравнявшись.

 

— Зараза! — ответил он, не глянув на меня. — Сволочь.

 

Хотел было, дабы не искушать судьбу, пройти мимо, но тут заметил, что рука у него в крови.

 

— Что это с вами?

 

— Кобель паршивый, — ответил он и сунул мне под нос окровавленную руку.

 

Я успел заметить, что часы на его пораненной руке показывали без десяти двенадцать. Торопиться некуда.

 

— Чарли! — процедил сквозь зубы покусанный. Сенбернар хренов.

 

— Все они такие, — кивнул я сочувственно.

 

— Я с ним чокнуться хотел. Шампанским. А он меня за руку…

 

— Перевязать бы, — деловито перебил я его. — Платок есть?

 

— Есть, — хмуро ответил он. — Умеешь?

 

— Чего уметь. Платок давай.

 

Он оттопырил бок, я достал из кармана платок с инициалами «П. И.»

 

— И Милка! — продолжал негодовать покусанный, — Нет бы посочувствовать. «Дурак» — орёт. — Пьянь залётная!» Будто не он меня, а я его куснул. Говорю: «Мил, по этому Чаплину живодёрня плачет! А мне уколы от бешенства делать? Сорок штук. И все в область живота А? Ни хрена, новогодний подарочек от сукина сына?!». Милка озверела. Ну и я психанул. «Ладно, говорю, трясись над своим коблом». В общем, ушёл. Ну, готово, что ли?

 

— Готово, — сказал я — Не больно?

 

— Пойдёт. А Милка — стерва.

 

— Все они такие, — заверил я. — И куда ты теперь?

 

— Куда! — засмеялся покусанный. — В аэропорт. До утра, а там — в Челябинск.

 

— А то ко мне можно пойти, — предложил я.

 

— К тебе?! — покусанный глянул на меня просветлённо. — А далёко?

 

— Нет, рядом. Хотя, к курантам все равно не успеем.

 

— Не успеем. Минута осталось, — подтвердил покусанный. — Ладно, мы без курантов как с курантами. Вынь-ка из кармана, — и он снова оттопырил бок. Я залез в карман и вытащил штоф коньяка

 

Отвинтил замёрзшими пальцами крышку, протянул ёмкость спутнику.

 

Он прильнул к горлышку, принялся вбирать содержимое.

 

— Х-х! Теперь ты.

 

— Замечательно, — сказал я и тоже впился в горлышко бутылки

 

— Гимн давай споем, — не останавливаясь, предложил покусанный. Мы заревели гимн с такой страстью, словно нас вывели на расстрел.

 

Прошли полквартала, я обернулся. Прямо на нас мчалось какое-то огромное лохматое чудовище. Я не успел ахнуть, как оно настигло.

 

— Чарли, — прошептал спутник. -— Ты чего?

 

Чарли взвизгнул, взгромоздил ему на плечи лапы и прикипел к его лицу языком. Из-за поворота вынырнула женщина. Шапка съехала набок, зарёванное лицо хранило остатки макияжа.

 

— Па-авлик! — обрадованно заголосила она. — Ты куда ушёл-то?

 

Павлик мычал, пытался отереть лицо. И я понял: пора исчезать. Ибо секунда промедления, и меня потащат в некое гнёздышко, где я буду сидеть занозой, согретый уютом чужого счастья, и очень скоро стану действительно лишним. Я попятился, скрылся за углом. Никто, как и следовало ожидать, не заметил. И слава богу.

 

Говорят, как встретишь Новый год, так он и пройдет, Так и прошёл. И грядущий так пройдёт, пожалуй. И последующие. Под знаком Сенбернара. Жить-то надо.