[Сказка для взрослых]

Ита́ки — маленький скалистый островок посреди Великого моря.

Владыка острова, Одисео, возвращался домой с войны, на которую ушёл двенадцать лет назад. Войны с Троадой, которую затеял микенский царь Агамемнон, храбрый воин, но скверный полководец. Погибли тысячи бойцов, а Троя была и оставалась неприступной.

Итакийская дружина полегла вся до одного. Сто прославленных итакийских лучников были перебиты за один день, не причинив урона врагу.

Агамемнон сказал Одисео:

«Все твои люди погибли, а ты живой? Как так вышло? Ведь ты должен был быть впереди? И что ты скажешь жёнам и девам Итаки?»

«Я и был впереди. Ты отлично это знаешь. Почему я всё ещё жив? Не знаю. Видимо боги уберегли меня. Правда, не пойму, отчего. Что я скажу жёнам итакийским? Во-первых, я едва ли вернусь. Ну а ежели вернусь, скажу: Я погубил лучших мужей Итаки. Да! Я не смог убедить царя Микенского, что не дело остроглазых лучников Итаки и Кефалении карабкаться по стенам. Надо было вернуть своих людей домой, прочь от этой подлой, бездарной войны. Но я испугался позора. А получил позор ещё больший. Вот всё что хотел бы сказать подданным своим».

«Ты прав в одном, Одисео, — ответил Агамемнон, улыбаясь. — Тебе не придётся воротиться на Итаку. Тебе не придётся воротиться никуда. Ещё никто не смел говорить со мной так. И не посмеет».

«Воля твоя, великий царь. Но ведь ты не думаешь, что я дам твоим холуям зарезать меня, как овцу на празднество?

«Хочешь сразиться со мной, Одисео?»

«Хоть бы и так? Пасть от руки великого Агамемнона — это ли не цель желанная?»

«Нет, Одисео. Мы не в кабаке, а на войне. На великой войне. Но я даю шанс. Тебя ведь все зовут Хитроумным. Так вот даю три дня. За эти три дня ты должен придумать, как овладеть этим проклятым городом. Штурмом его не взять. Так прояви же своё хитроумие»

В тот день Одисео выпил много крепкого, неразбавленного водою вина. И уснул как убитый в своём шатре.

Утром однако проснулся свежим, отдохнувшим, без тени недомогания. И главное, он отчётливо свой сон, которые привиделся ему уже под утро. До мельчайших деталей. Ему приснилась женщины. Высокая невероятно красивая. Её густые тёмные волосы развевались, хотя никакого ветра не была. Он лежал на спине, положив голову ей на колени и прижав к груди её руку.

«Мы скоро встретимся, Одисео. Не здесь, далеко отсюда».

«Увы, красотка. Ты весьма соблазнительна, да. Но ты не там ищешь себе дружка. Послезавтра к вечеру меня убьют. Это так же верно, как…»

«Тебя не убьют… Не перебивай. Тебе дали задание, которое выполнить невозможно? Так вот, это не так. Теперь слушай и запоминай. Троянцы умны и хитры. Но просто невероятно суеверны. Это раз.

Второе. Лошадь у троянцев — самое священное животное. Некогда возле Троянского Палладиума возвышалась огромная, выполненная из драгоценного финикийского кедра статуя лошади. Как-то ночью в статую ударила молния и она сгорела дотла. Однако среди горожан ходит слух, что Троянского коня похитили, а сожгли его грубое подобие. Так вот, я помогу тебе его найти…»

«И что? Найду этого коня и троянцы позволят нам сжечь их город и перерезать жителей. Агамемнон хочет именно этого и ничего другого!»

«Я сказала: не перебивай! Завтра убеди своего тупоголового Агамемнона снять осаду. Пусть корабли уйдут, и пусть троянцы видят: корабли ушли. Но корабли уйдут всего лишь за скалу, а войско останется на берегу у пролива. Найди Троянского коня. Он в гроте на берегу пролива. Грот замурован, вход густо зарос лавандой. Но когда ты будешь проходить мимо, оттуда потечет ручей. Будь внимателен. Ночью вытащите Коня из грота и поставьте на месте вашего лагеря. Горожане будут вне себя от счастья…

В брюхе коня есть маленькая дверца. Туда горожане на Дионисии клали дары богам. В чреве Коня может уместиться два человека. Больше и не надо. Ночью выберетесь наружу и откроете ворота…»

***

Всё произошло так, как сказала женщина из сна. Ахейское войско возвращалось с победой. В ночь перед отплытием к нему вновь явилась во сне та женщина. На сей раз она назвала себя — нимфа Калипсо, прекраснейшая и мудрейшая из нимф. Она сказала: Агамемнон жесток и тщеславен. Он не допустит, чтобы слава покорителя Трои досталась кому-то другому, а не ему. Вскоре после выхода из Геллеспонта увидишь маленький островок под названием Оигея. Прыгни в воду и постарайся добраться до него вплавь.

Одисео понимал: это не пустые слова.

Однако очутившись на острове горько пожалел об этом: остров оказался безжизненным, засушливым, там вообще не было пресной воды. Стоило ли бегать от смерти у врат Трои, чтобы сдохнуть от жажды на клочке суши?

Однако пробудившись утром Одисео обнаружил вокруг себя не бесплодную каменистую пустошь, а густую зелень, яркие цветы, которых он никогда не видел прежде, услышал птичий гомон и журчание родника. Возле него сидела женщина, та самая нимфа Калипсо. И то был уже не сон.

***

Три года провёл Одисео на Оигее. Он уже привык к чудесам, к райским цветам, райским птицам, райским бабочкам. Будто и не было никогда ни острова Итаки, ни пепелищ сожжённой Трои.

Но вот однажды он в саду он услышал странный звук. Протяжный и резкий. Он доносился с неба.

«Это журавли! — сказал он, будто пробудившись от сладкого, долгого сна».

«Журавли? — с притворным удивлением спросила Калипсо, — Откуда здесь журавли?»

— Это журавли! — упрямо отозвался Одисео. — Они летят… они летят… Они летят на север. Туда, на Итаки».

«О чём ты? — нимфа нежно погладила его по голове. — Ты забыл? Нет никакой Итаки. Нет! Это сон. Старый дурной сон, который давно пора забыть, и ты его уже забыл…»

Одисео не ответил. Он спал.

***

Однако ночью Калипсо не спалось. Она с горечью поняла, что есть нечто, чему она не могла подыскать названия, но что много сильнее чар мудрейшей и сильнейшей из нимф.

«Слушай, сказала она поутру Одисео, — я много думала и решила не препятствовать тебе более. Ты вернёшься на свой каменистый островок. Но подумай, так ли тебе это нужно? Вот если б ты вернулся сразу после войны, тебя чтили бы там как героя, уподобили бы Ахиллу, слагали бы о тебе песни. Если б ты сгинул на войне, тебе соорудили бы пустую усыпальницу, весной девы украшали бы её цикламенами и крокусами. Герои должны быть мертвыми, нет ничего скучней и досадней воскресшего героя. На Итаке ты можешь быть либо царём, либо покойником. Но царёво место занято. Трон не может пустовать так долго. Так что подумай хорошенько».

Калипсо говорила и понимала, что лишь усиливает стремление своего возлюбленного вернуться на Итаки.

«Ступай, сказала нимфа. — сказала нимфа. — И торопись. Твоя жена, Пинелопи по-прежнему ждёт тебя. Но её давно домогается сын местного богача Антиной. Он привык добиваться своего и угрожает убить вашего сына Тилемахоса. И он не остановится. Торопись. Но будь острожен. Антиной всюду ходит с толпой головорезов, которые убьют любого по его приказу. Но я подскажу тебе, как справиться с ними. Там, у входа в бухте ты увидишь плот. Он довезёт тебя до твоего острова. А у меня уже есть сын от тебя, а к осени будет дочь».

Одисео пустился в путь. Впереди его ожидали новые, опасные приключения. Но это уже другая сказка.

 

***

В чем же ты хочешь уверить сограждан? В том, что, что ты жив?

Что время застыло, простейшей логике в пику,

В том, что мир сей разумен, не зол, сострадателен и не лжив?!

А они, твои подданные, трепетно ждут своего владыку?

 

Ты, вдосталь хлебнувший ржавого пойла войны,

И с десяток поганых лет горючих и пыльных скитаний,

Веришь, что отчий дом, где парят твои детские сны,

Так и стоит на холме неразгаданной радостной тайной?

 

После цепи смертей, предательств, пожаров, разрух,

После шквала безумия в злой черепной утробе.

И чесночных объятий потливых портовых шлюх

Ты придёшь и прильнёшь к белопенной своей Пенелопе?

 

Дело твоё, конечно. Все в ладонях судьбы,

Только пойми — давно быльём поросла дорога.

Мир остаётся прежним. Люди просты и грубы́

И не любят воскресших героев, от которых одна морока.

 

Остановись, мир велик, и шумит Океан разлук.

Пылью единой крыты все мирские дороги.

Дом твой прожран и пропит, сгнил твой тисовый лук...

Всё же идёшь? Ну ступай. Да хранят тебя Боги...