На рассвете мне приснился ветер. Или это летел наискось солнечный свет – прозрачный, светло-золотой? Во сне тонко пахло чем-то свежим, горьковато-черёмуховым. Грациозно гнулись насквозь просвеченные ветки ивы, а на них струились по ветру привязанные зачем-то длинные бирюзовые яркие ленты. Во сне было легко, я хотела что-то сказать и почему-то в стихах. Я произнесла первую строку, взмахнула рукой по направлению ветра и … проснулась.

Передо мной на краешке постели сидел Маленький Принц. Я поняла это остатками стремительно проясняющейся сонной эйфории. Принц был знакомо белокур и большеглаз, сидел, слегка ссутулившись и ковырял загорелым пальцем коленку через дыру в джинсах.

Я зажмурилась и вновь распахнула глаза, втайне опасаясь, что гость исчезнет. Он не исчез. Задумчиво смотрел на дождь в окне, хлопал длиннющими ресницами и даже, кажется, сопел носом. Вдруг сказал, не глядя на меня:

– Конечно, можно.

– Чего? – глупо спросила я и тут же спохватилась. – Здравствуй. Это ты?

– Я, – он осветился улыбкой и наконец-то взглянул на меня, – ты же хотела узнать, можно ли встретиться с любимым образом.

Обалдеть. Принц был потрясающе достоверен! Настоящим и реальным был его слегка помятый золотисто-прозрачный шарф, тёмные брови вразлёт, тихая улыбка, всколоченные светлые волосы с запутавшимся над ухом серым пёрышком. Главное – этим серо-синим простодушным с грустинкой глазам как-то сразу верилось.

Наверно, у меня было уморительно ошеломлённое лицо. Принц деликатно отвёл глаза и проговорил:

– Мы духовно пересеклись во Внепространстве сию минуту. Я отпустил Серокрыла и … сюда.

Начитанная сказкой о нём, я поняла:

– Ты летел на птицах?

– А как ещё? – он пожал плечами и непонятно пояснил. – С телами в Иных мирах такая морока. Их нужно как-то протаскивать.

– Так они всё-таки существуют, Иные миры? – я села в кровати и протянула руку. – Можно?

– О, понимаю, человеческая странность: пока не чувствую, не верю, – Принц хмыкнул и протянул руку ладонью вверх.

Его ладонь была горячая и шершавая, как у обыкновенного мальчишки. Только я и без этого знала, что это …

– ... я, настоящий я. Ты это просто знаешь. Самого главного глазами не увидишь.

Он был прав. Зорко одно лишь сердце. Моё собственное сердце тихо блаженствовало от радостного узнавания и созвучности с ним.

– Потому я и могу показать тебе Иные миры, – закончил Принц свою мысль, – хочешь?

– Что, реально? ¬– сорвалось с языка.

Он хохотнул и стал похож на соседа – вечно веселящегося восьмиклассника Кольку:

– Реально, потому что это есть. Дай руки!

Я доверчиво протянула руки. Он крепко сжал их горячими сильными пальцами и призывно распахнул глаза. «Надо же… Маленький принц, а такой сильный» – подумала я, пока мир моей спальни, дождь за окном, истончившись, становились похожи на прозрачный стеклянный эскиз.

Мы плыли в прохладной синеве – без крыльев, без тяжких земных приспособлений, просто так. Вокруг светились звёзды: золотые, серебряные, хрустальные, жемчужные, изумрудные, лиловые. Я, дивясь, провожала глазами каждую.

– Всякая здесь звезда – новое людское озарение, открытие, откровение. Знание ранее недоступное, ощущение до этого неведомое, – голосом экскурсовода пояснил Принц, разматывая ненужный шарф. Золотистое полотнище, медленно струясь, поплыло в невесомости.

– Я всегда верила, что ты есть, – сказала я.

– Мой мир состоит из веры, - ответил он. – Ты здесь, потому что твоё сердце больше не может не верить. Вода бывает нужна и сердцу. Особенно, когда вы двое создали узы.

Узы. Да, узы... Ещё какие. Внутри знакомо затеплилась золотая нить, связывающая меня с ***.

Маленький Принц кивнул: – Он приручил тебя.

– Я его – тоже. И это ещё больнее. Ему тоже больно, хоть он не говорит об этом.

Он снова кивнул, и мы одновременно сказали:

– Слова только мешают понимать друг друга.

– Зорко одно лишь сердце, – заключил Принц убеждённо. Теперь кивнула я. Даже на пике размолвок с *** я видела нашу связь. И с упрямством, достойным лучшего применения, за неё держалась.

Принц отвёл рукой зазевавшуюся тоскливо-зелёную звёздочку от моего лица:

– Вы нужны друг другу. Он один для тебя, ты – для него.

– Ага, – я фыркнула, окуталась сарказмом и ближайшие звёзды шарахнулись прочь. – Поэтому он всё ищет замену.

– Люди часто не понимают, чего ищут, – сказал Принц. – Поэтому они не знают покоя и бросаются то в одну сторону, то в другую.

«Пока он бросается в разные стороны, мне-то что делать?» – подумала я и услышала:

– А в мире нет совершенства. Когда даёшь себя приручить, потом случается и плакать. Дело в том, что у каждого человека – свои звёзды.

– Да, да, я поняла. Он не может того, что он… не может.

– От каждого можно ждать лишь то, что он может дать. Ты плачешь? – Принц дотянулся до парящего рядом шарфа и заботливо вытер мне стынущее на лету лицо.

– Бывает, плачу. Часто. Про себя. Он не понимает этого.

– О, она такая таинственная и неизведанная, эта страна слёз, – Принц задумчиво отпустил шарф по звёздному ветру. – Он понимает. Просто он слишком в центре. У меня есть знакомый король, так он считает себя центром Вселенной. Короли смотрят на мир очень упрощённо: для них все люди – подданные.

– Мне почти всё время больно, – пожаловалась я впервые на своей памяти.

– Ему следовало бы поберечь тебя. Светильники важно беречь: порыв ветра может их погасить.

Оказывается, Принц мог быть и суровым, и строгим.

– Ты не думай о нём плохо, - попросила я. - Я знаю его душу, она светлая.

– Человек живет в своих поступках, а не в теле, – жёстко отозвался он. – Ты – это твои действия, и нет другого тебя.

– А как же ты говорил: «Хорошо, если у тебя есть друг, пусть даже надо умереть».

– Конечно! Если любишь цветок – единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, – этого довольно: смотришь на небо – и ты счастлив. И говоришь себе: «Где-то там живет мой цветок…»

Откуда-то потянуло ветром – тем самым, светло-золотым из моего сна. Или это пришло понимание?

– Получается, вот это всё со мной – к лучшему? Да уж, извилист путь к счастью.

Его ответная улыбка была до слёз доброй:

– Но ведь, если идти всё прямо да прямо, далеко не уйдешь. Нам выпадает найти смелость идти своей дорогой. Однажды я побывал в пустыне. Я смотрел на неё, а видел родники. Мы нашли родник, разбудили его, и он он запел. Всегда есть надежда… разбудить.

– А твой знакомый фонарщик тоже любит будить огни, – вспомнила я.

– Это очень достойное занятие, правда? Когда он зажигает свой фонарь, будто рождается еще одна звезда или цветок. Ты напомни этому *** привести в порядок свою планету.

– Планету себя?

– Ну да. Ростки баобабов, сначала маленькие, могут разорвать планету. Если дашь волю баобабам, беды не миновать. Его страсти могут его погубить.

– Эх, – я окинула взглядом звёздное Инобытие, – ему бы сюда. Да услышать наш разговор.

– Зорко одно лишь сердце, – Принц прощально-дружески моргнул.

Зорко одно лишь сердце... Его голос ещё звучал в сознании, а иной мир бледнел и истончался, сквозь него проступал мир земной. Светло-золотистый ветер шевелил занавески.

Они всё же существуют, иные миры.