Невеста
У неё, нескладной, дыра в горсти,
а карманов не было никогда.
И запястье-прутик, перехвати —
поломаешь косточки без труда.
И ладошка детская, и ступня.
А бледна — силёнок-то не ахти.
Разве сможет крепко она обнять,
удержать и больше не отпустить?
Ни клыков у ней, ни стальных когтей,
слишком хрупки плечи, тонка в кости.
Разве можно с этой растить детей —
не накормит их и не защитит.
Ни румяных скул, ни вишнёвых губ,
так чтоб тронешь кожу — и в пляс душа:
сухоцвет девчушка, а не суккуб,
и в любви, пожалуй, нехороша.
Разве можно в жены такую брать?!
Ох, не жизнь с ней будет, а маета:
ни украсить дом, ни нажить добра, —
вид блаженный, шепчет чего-то там.
А хозяйка — боже, помилуй мя, —
засмеют и куры, и петухи.
Всё глядит насквозь в самоё себя,
всё прядёт ночами свои стихи.
Нет, сынок, такую в семью нельзя,
ни похвастать ею, ни в храм свести…
Что? взглянуть?
Ну вижу — лучится вся,
а в глазах — полдюжины бесенят…
И… гляди! Ну надо ж…
Летит!
Летит!
ПОДОЖДИКА
Ты был мудрей меня почти на треть.
Ты говорил, что надо потерпеть
и станет жизнь прекрасной в одночасье.
И я, смотря сквозь розовость очков,
в тебя, как в бога, верила легко,
в твои слова про неизбежность счастья.
Ты вёл бои, спасая мир от бед,
на прихоти мои шутил в ответ,
прощая буйство молодости дикой.
Учил, что ожидания минор
коллекционным делает вино
и ягод нет вкусней, чем подождика.
И я ждала: и год, и два, и семь,
но не родила ягода совсем,
зато обиды расплодился улей.
И вот уже, терпение взорвав,
мы в бой бросали глупые слова —
слова ушли и без вести вернулись.
А у тебя всё больше стало дел.
И ты ко мне как будто охладел —
мы шли по жизни рядом, но не вместе.
И видя, что кругом несёшь урон,
однажды ты из круга вышел вон,
и не пришел мириться через месяц.
... В тот год был подождики урожай —
одной не съесть... Безумно было жаль
варить её и прятать в глубь подвала.
А после я пила с вареньем чай
и думала: как ягоды горчат!
Похоже, я с рецептом оплошала.
