Всё тише, слышишь, по листве родимой

молитвы шепчет в храме бытия

аллея наша.

Это время года - твоя пора,

прихода и ухода...

Теперь сквозит пустынно колея

моя.

Гляжу, гляжусь - и мимо, мимо

зеркальных луж,

погода-непогода, самой шагать.

Да не сомненья душат -

невольной воли горечь нестерпима,

и воздух свеж - да выдох комом сжат.

Ты так смотреть любила, как дрожат

осин мониста

и горят рябины…

Но кисти алые скребут до крови душу,

и легкие улыбчивые блёстки

сгребает дворник в чёрные мешки,

И только соль на кончике ножа,

По долькам отрезающего память…

Вот позади знакомые шажки

как будто?

Нет, как будто кто-то хлёстко

бросает в спину лиственное пламя,

подталкивает - без оглядки жги!

Да нет же, это просто ветер, ветер.

Ускорить шаг?

Я знаю, будет круче,

как только ночь в свои поймает сети

паучьи – мучить в зыбкой мути,

но

под утро ласковой пыльцой на пальцах

осядет сон –

и новый день закрутит, остынет жальце.

Так уже давно

живу, грешу... какой-то дребеденью горжусь -

смешно…

Лишь в этой строгой ясности осенней

слетает всё,

и хочется кричать

туда, в туман, в конец аллеи прямо,

как в детстве, сердце облегчив от срама,

что больше так не буду! Сгоряча забыв,

что это ты - ни звуком,

ни прикосновеньем,

ни даже тенью

не будешь больше,

мама…