Кучерявый подзаборник

Спутник спившегося лета,

Дикий наглый виноград

Полыхнул кровавым цветом.

 

Мхи уделали забор,

Изумрудами играют,

И седой туман, как вор,

Закуривший Беломор,

На палитру наползает.

 

Ноги в мокрых сапогах,

Морда в липкой паутине,

Жар в груди и жар в штанах,

Раки, вобла на витрине.

 

А в кармане, лишь на чай,

Остальное вынес ветер,

Душу в клочья разодрал,

Листья с клёнов разметал,

Бурой кровью их пометил.

 

Загуляю и напьюсь,

Потушу пожар желаний,

И укрою от дождя

Молодицу на поляне.

 

Птица белая моя,

Не дрожи в листве упавшей,

Я хмельной от красоты,

Что у осени запавшей

В душу чёрную мою

С пепелищами и пнями,

Где себя похоронил,

Провожая жизнь с парнями.

 

Непутёвая судьбина,

Смертью венчаная осень

Догорит пожар до тла,

И под глазом вспыхнет «просинь».

 

Кирюхе

Если рядом всё пучком и ништяк,

И плевать тебе, что цари вечно врут, топоча чечётку,

Небо, камни, - твои вечные чётки,

Даже, если тучи и жабы, манна вскоре зальёт утёс.

 

Ты - дохлое деревце, корни твои в сиропе и формалине.

Нежность и теплота морская нисходят на брег, чтоб укрыть твои хрупкие плечи.

Сердце – тончайшая дека из гибкого палисандра.

 

Осколки фраз да жестянки приправлены усилителем вкуса,

Как мелкий частик готовы взорваться от передержки, просрочки.

Уже не бомбят, так, привычно, как покурить в подворотне,

Гром лишь взбивает воздух, тешит его озоном.

 

Если в мире ложь и обман, я не политик, - снайпер,

В мамкину норку этот туман, я лишь продавец снов,

Не нагваль и, даже не сталкер, чтобы указывать путь, для поколения замоченного в сортире.