Фатум
В то злопамятное утро было пасмурно и дождливо. Гнетущая засвинцованность неба располагала к философским размышлениям о бренности всего сущего.
«Вот и очередному лету конец», — думал Сергей, рассеянно созерцая через слегка запотевшее стекло такси унылость осенних картин. Придорожные берёзки, клёны и вязы невозвратно теряли свою бордово-охровую красу.
«Так проходит мирская слава».
Автомобильные дворники, повинуясь своему хозяину — водителю такси — с равнодушным упрямством сбрасывали с лобового стекла надоедливые слезинки взгрустнувшей природы. Чтобы немного отвлечься от неуместных для молодости и здоровья философских дум, Сергей попросил водителя включить радио, поймав себя на забавном ощущении, что тумблер щёлкнул с некой неохотой.
Последний куплет какого-то новоиспечённого бездарного шлягера сменился кратким новостным вкраплением в дорожно-развлекательное вещание.
От первых же звуков дикторского баритона Сергей непроизвольно сжался.
«Сегодня, около семи часов утра, при заходе на посадку...»
Сергей напрягся.
«… потерпел крушение...»
«... принадлежащий компании…»
Он прикрыл веки.
«… погибло восемьдесят восемь…»
«… начато расследование...»
— Боже праведный, — пробормотал водитель. — Спаси и сохрани.
В висках Сергея неприятно запульсировало. Он сам чуть больше часа назад, возвращаясь из служебной командировки, приземлился на самолёте, принадлежавшем той же самой авиакомпании.
— Это судьба, – глухо, словно сквозь ватные беруши, донеслось со стороны водителя.
— Это судьба, — повторил он. — Как говорили древние римляне – Фатум.
— И Вы в это верите? Верите в запрограммированность жизни каждого из нас? А, может, это просто чистая случайность – ворона попала в двигатель, или молния спалила электронику?
— Нет ничего случайного. Всё предопределено изначально. Все мы под Богом ходим, — водитель, уже изрядно поседевший и, без сомнения, многое повидавший на своём шофёрском веку, тяжело вздохнул.
– Чему быть, того не миновать. Как говорится – кому суждено быть повешенным, не утонет.
Сергей хотел ему возразить, но не успел. Последним, что молнией пронзило его сознание, было беспощадно-неотвратимое:
— Всё, труба!
Тяжёлый прицеп, вывернувшийся по причине резкого торможения водителем тягача на грязно-мокро-скользкой трассе, стремительно вылетел навстречу такси.
Опытный водитель мгновенно выкрутил руль вправо. Гружёный прицеп начисто срезал левый бок легковушки и накрыл её траурным холмиком гравия мелкой фракции, предназначенного для ремонта этого же дорожного полотна.
***
«Где это я? Как легко, как спокойно, как невесомо! А что это там, внизу, на столе под яркими лампами? Какие-то люди в бирюзовых одеждах склонились и что-то колдуют над окровавленным телом. Как он похож на меня!
А это что за свечение прямо надо мной?
Какое мягкое, тёплое, зовущее к себе, словно нежные материнские руки! Какое блаженство!
Хочу туда!»
Он воздел руки и приготовился, легко оттолкнувшись, воспарить в манящие глубины этого божественно светящегося тоннеля, как послышался тихий, но твёрдый голос:
«Тебе не время. Не пришёл ещё твой час».
Он огляделся с удивлением, не увидев никого рядом. Те в бирюзовых одеждах, что склонились надй телом, находились далеко внизу и никто из них даже не смотрел на него.
«Кто ты?»
«Я здесь не за тобой»
«А за кем?»
«За таксистом. А тебе ещё рано»
«Это тот, который там, внизу, на столе?»
«На столе — это ты»
«Я?!»
«Да. Но не весь ты, а только твоя земная оболочка»
«Ты откуда?»
«Оттуда, где именно тебя пока не ждут»
«А того меня, что на столе?»
«А того тем более. Его приют — вселенский прах»
«Значит, только меня?»
«Да. Но не теперь»
«А ты знаешь когда?»
«Знаю»
«И можешь мне сказать?»
«Тебе могу. Ему – нет»
«Почему нет?»
«Он из плоти. Ему не положено знать. Строгий запрет»
«Тогда скажи только мне»
«Двадцать пятое, четверг»
«А месяц, год?»
«Прощай, мне пора»
***
Ирина, жена Сергея, по несколько раз на дню справлялась в приёмной больницы о состоянии его здоровья. Ответ всегда следовал один:
«Больной в реанимации. Состояние стабильно тяжёлое».
На пятый день она дождалась иного ответа:
«Больной переведён в общую палату. Состояние удовлетворительное. Разрешено посещение в отведённое время».
И вот они, долго сдерживаемые слёзы, объятия, поцелуи и нежные ласковые прикосновения к щекам и волосам любимого человека любящей женщины!
— Серёжа, как это всё случилось?
— Я возвращался из аэропорта на такси. А потом… А потом ничего не помню.
— Ненавижу таксистов! Не смей больше ездить на такси!
— Ира, он спас мне жизнь. Закрыл собой. И ещё что-то там говорил про фатум, про предопределение. Короче, сплошная мистика какая-то... А в итоге – я вижу и целую тебя! Ибо ты и есть моя судьба!
***
Через месяц Сергея выписали и жизнь пошла своим обыденным манером — дом-служба-дом. Работал Сергей на закрытом предприятии и в его обязанности входили периодические выезды на стратегические объекты в разные регионы страны.
Он был хорошим специалистом, но в связи с полученными травмами — он ходил с помощью трости — его долгое время не посылали в командировки, заботясь о его физическом здоровье.
Это морально угнетало и мужчина начал усиленно, почти до самоистязания (пока Ирины не было дома), тренировать мышцы повреждённых ног. И, где-то года через полтора сумел окончательно отбросить костыли в сторону, как легендарный безногий лётчик Алексей Маресьев!
Начальству заявил так:
— Пётр Сергеич, благодарю за заботу, но не хочу больше поблажек за мою былую немощь! Хотите, прямо здесь чечётку сбацаю! Разрешите мне командировки — вы же знаете меня!
— Знаю, Серёжа, знаю. Вот как раз ответственная командировка намечается на новый северный объект. Тебя и пошлём.
Ирина, узнав об этом, коснулась его руки:
— Серёжа, ну зачем тебе это? Работал здесь и работал.
— Ирочка, милая моя, так надо. Ну, не переживай. Через десять дней я вернусь и мы с тобой рванём на недельку к морю! С Петром Сергеичем я договорился!
В день отъезда Ирина поднялась рано – приготовила завтрак и аккуратно вложила в нагрудный карман куртки Сергея свой талисман-оберег – вышитое ею маленькое бархатное алое сердечко.
За завтраком она произнесла тихо, но твёрдо:
— Серёжа, отмени свой вызов такси. Я сама отвезу тебя в аэропорт.
— Ну зачем. Не надо, Ира.
— Надо, Серёжа, надо. Отмени, прошу тебя.
— Хорошо. Если ты так хочешь, то…
Она не дала ему договорить.
— Вот именно. Я так хочу. И ещё одно хочу тебе сказать. —Она помолчала, слегка закусив нижнюю губу.
— Что?
— Я хочу тебе сказать, Серёженька, что... Что у нас будет малыш!
— Ирка!
Сергей подхватил её, приподнял, подбросил и поймал в свои крепкие объятия.
— Вот это новость! Сколько же мы с тобой об этом мечтали! Ирка!
— Вот так вот, Серёженька!
— Ирка! Я запомню этот день навсегда! Двадцать пятое апреля, четверг! Ура! Как же я люблю тебя, Ирка!
— Пора ехать, Серёжа. Всё проверь ещё раз, а то на радостях что-нибудь забудешь! А возвращаться нельзя, сам знаешь – плохая примета.
— Да всё я ещё два дня назад приготовил! Ах, Ирка, Ирка! Как я хочу сына! Ну, и дочку тоже!
***
Они сидели в зале ожидания, обнявшись и тихо беседуя.
— Как-то мне тревожно, Серёжа.
— Это нормально. Скоро станешь матерью, а я – отцом!
— Да нет, Серёжа, тут что-то другое, не пойму что, но что-то такое, пугающее... Боюсь я этих самолётов. До смерти боюсь. Ехал бы ты поездом, Серёженька, а?
— Ирочка, милая, успокойся. Терять больше суток на дорогу? Ведь эти сутки мне лучше провести с тобой! Всего лишь десять дней разлуки. А в воскресенье я вернусь, и мы с тобой рванём на море! С начальством я договорился, помнишь?
Прозвучало равнодушно-дежурное: «Пассажиров, вылетающих рейсом …"
— Твой, Серёженька, — она уткнулась ему в ворот рубашки. — Прощай, голубчик.
— Не прощай, а до свиданья, Ирочка! До скорого свидания! До воскресенья!
Он притянул её к себе. Она приподнялась на цыпочки и стала целовать его в губы, в щёки, в лоб.
Перед самым входом в телескопический рукав-тоннель он остановился, пропуская вперёд своих попутчиков, оглянулся и, увидев её заплаканные, широко распахнутые любящие глаза, ободряюще улыбнулся и послал ей свой воздушный поцелуй.
