Шестистишия
БЕЛАЯ НОЧЬ
и не стемнело, и не рассвело.
с началом кратких сумерек стекло
осталось беззастенчиво прозрачным.
ночь — как песок в часах: едва слышна,
и сыплется в воронку тишина
в молчании печальном, но не мрачном.
а за окном недвижен до утра
лишённый рыб аквариум двора —
вид кажется то радостным, то жутким.
и полумгла сгущается в тени,
собой соединяя дни и дни,
бессонно закольцованные в сутки.
а где-то там, у замка, под мостом
течёт вода. я помню старый дом,
брусчатку и кудахтанье трамвая,
которого уже и рельсов нет
давным-давно. и мерный ход планет
считает годы, не переставая.
АЛХИМИЧЕСКОЕ
усталым сердцем пустоту скрепя,
легко и горько расчищать себя,
стирая губкой наслоенья краски,
вину и стыд — они живут во всём,
передаваясь тем смешным путём,
что эта жизнь, летящая к развязке.
знай, голиаф, давидову пращу!
но бог простит, и я ещё прощу —
так понемногу отступает скверна.
и хочется впитать во вкус и слух
ушедший век, обэриутский дух,
костлявую улыбку постмодерна.
мне кажется порой, исхода нет,
и где-то нас заждался некий свет,
встречая на хароновом причале.
но я всё жив. земная круговерть
прозрачна, и в затылок дышит смерть,
и нежностью сменяются печали.
