Сказка наизнанку
Ручкой маленькой треплет за ухом шерсть,
в пасть суёт половинку от сдобной булки.
— Обещала вернуться примерно в шесть.
Мне пора, скоро будет любимый мультик.
Мама папу нашла нам и новый дом.
Навещать если выйдет, то очень редко:
переедем — и бабушку заберём —
на неделе в большое село за реку.
Что случилось с тобой? Отчего в груди
эта тяжесть, и воздух на вдохе колкий?
Почему же так трудно сказать: «Иди!»
одинокому, серому, злому волку?
В жизни прошлой, что стала тревожным сном,
верховодил ты стаей, чужой сегодня.
Человечек прижился тогда смешной —
повзрослел и ушёл. Все они уходят…
Вот и эта. Бесстрашная. Хоть и сил
маловато — тянула, глотая слёзы,
зев зубастый, что смертью тебе грозил,
и смотрела сочувственно и серьёзно.
А потом, кровь унявши из рваных ран,
затаившись, глядели, как с бранью грубой
уложили в заплечный мешок капкан
и убрались, несолоно, лесорубы.
Что осталось теперь? Ночью — горько выть,
днём — высматривать вновь на лесном просёлке
ноги в джинсах, бегущие во всю прыть,
светлый чубчик под красной смешной бейсболкой…
* * *
Звонкий голос дробит на осколки тишь.
На негнущихся, слабых, дрожащих лапах,
спотыкаясь и падая, ты спешишь,
узнавая почти позабытый запах.
Десять лет… Эти подлые десять лет…
Наконец-то их стылый покой нарушен.
Ох, не верьте! В пословицах правды нет —
волк прикормленный смотрит не в лес, а в душу.
