Птицы
Сонный ветер. Ласточек голоса.
Логоса витки, медный вкус сансар,
память прошлых тел, имена и сроки…
Душу, как птенца, отпусти, смеясь,
в дивный сад, где снов предрассветных вязь
пишет в облаках алым светом строки:
холод струн в безбрежности огневой,
голос – нежный, ласковый – от него
что болит, утешится, что мертво – воскреснет;
бирюза и золото, мёд в вине –
не напьёшься вдосталь, и в мире нет
ничего прекрасней, чем эти песни.
Не по нраву радости – не неволь
уши: рядом та, что дарует боль,
исцеляя души страданьем тела –
плача, рухнешь, стоит начать ей петь,
кличет смерть – и крыльями гонит смерть;
цвет её – предвечная тьма и прозрачно-белый.
Плавя мрак, трепещет цветок костра:
у печали с радостью есть сестра,
серая вещунья, что явь пророчит
по осколкам грёз и кругам в воде,
бережёт изнанку людей и дел,
простирая сад между днём и ночью –
руны крон всё чётче, всё злее свет –
здесь, на полпути между «да» и «нет»,
эхо всех шагов, что звучали в мире,
груды правд и лжи, серебро ключей
от последних врат – а среди лучей
птицы на ветвях: Алконост, Гамаюн и Сирин.
Плачут и смеются, слагая стих,
песни распевают – и перья их
чёрный креп, туман, золотые нити…
Сетью чар затянуты небеса,
сила рвётся вихрями – в этот сад
тяжело войти, невозможно выйти.
В смертном сне блуждая, видя его в бреду –
ты не спи, о, путник, в чудно́м саду,
и не тронь цветов и созревших ягод:
каждый, кто травинку ли, лист сорвёт,
каждый, кто попробует сладкий плод –
тут же станет им, плоть от плоти сада.
Прорастёт, как семечко, мир обняв –
явь скрепит ветвями, протянет в навь
корни, что безликие смыслы ловят…
Пей лучи, играй в пёстрый бисер слов,
слушай голос с неба – но будь готов,
что однажды птицы попросят крови.
