Исповедь бляхоносца Цокотухина
Когда труба иерихонская зовёт,
идёт ко дну моя Офелия нагая.
Дорогой жизни дяди Тома на завод
шагаю вместе с бляхоносцами, шагаю.
(Моя Офелия практически чиста,
предпочитает сводням узы Гименея,
скрывает в нетях заповедные места,
однако бляху бляхотворчества имеет.)
Озон вдыхаешь - выдыхается иприт.
Апостол Павел двадцать первый с мачты бота
Петру, двадцатому матросу, говорит:
- Товарищ, бляхой ради бляхи поработай!
Моя Корделия, пинай меня, пинай!
Сварганим бляху где угодно, как угодно,
и возликует благодарная спина:
- Свершилось! Бляха Цокотухина свободна!
(Моя Корделия - дородная, в соку,
едва сморзянят ей "спасите наши души!",
гнедую бляху остановит на скаку,
в избе горящей пламя бляхами потушит.)
Глотаю - мамма Мио! - бляхи мумиё,
в чужой постели после душа сердцем сохну.
Бормочет ночью подсознание моё:
"Подохни вместе с бляхоносцами, подохни..."
Её ступней боятся даже кирпичи,
она предстанет миру грязной и патлатой;
кричит Офелия, Корделия кричит:
- Считаю бляху Цокотухина зарплатой!
(Устами дяди Тома можно выпить мёд,
забить, забыться, стать приверженцем Аллаха.
Когда Корделия Офелию возьмёт,
настанет бляхе всеобъемлющая бляха.)
