Кёнигсберг
К тебе – не возвращаются. Сюда –
как пращур из пучины вод на сушу –
стремятся, чтобы вникнуть, разгадать
смущённые мерцаньем тайны души.
Игра контрастов: стёкла и бетон,
пылающие взгляды светофоров...
Всебожье, осенённое крестом.
Вся явь – как бред готических соборов,
вонзивших пальцы в тяжкий свод небес –
угрюмых птиц, забывших вкус полёта,
врастающих в асфальт под Леты плеск:
глухих, немых – но всё-таки не мёртвых,
не сломленных...
И Клио торжество
несут над миром взмыленные кони:
старинной сказки злое волшебство,
брусчатка, что Петра и Канта помнит,
дыханье ночи – сквозь погожий день,
сквозь зелень крон, лучи и волны жара...
И Гофмана изломанная тень,
задумавшись, идёт по тротуару,
заглядывает в лица – и в глазах
прохожих узнаёт своих героев...
Речных туманов вьюжная лоза
живых и мёртвых листьями укроет,
смешает сны в сияющую взвесь,
булгаковской иглой войдёт под рёбра...
Сбежав, уехав – я останусь здесь.
Ты – как проклятье.
Как любовь – до гроба.
И сердце зачарованно молчит,
боясь разрушить наважденье стуком.
Замшелых стен фасетные зрачки,
провалы окон, тонких веток руки,
что с трепетом проводят по лицу –
отчаянно стремясь в меня поверить...
Гранит – в довесок к трону и венцу,
крест королей, в седую вечность двери –
ты снишься – снам...
И времени река
несёт к порогу будущего лета
мой город, заблудившийся в веках –
приют солдат, безумцев и поэтов.
