Закатное солнце, упершись в окна высотки, отразилось лучами в стеклах противоположного дома, и на миг это московское ущелье залило алым светом.

"Совсем как у нас, в горах Памира", - подумал Сархат. Он сгребал пестрые вороха листвы, неподалеку шуршала метлой Рузи. Сегодня они почти не переговаривались, сказалась долгая ночь, спор, который так ни к чему и не привел.

Рузи примчалась к нему с полгода тому назад, оставив дочурку на попечение стариков. Те не протестовали, у них в селении привыкли к отъездам молодых на заработки, а оставленные малыши были некоторой гарантией возвращения детей! Сначала жена с любопытством присматривалась к его подвальному быту, почти сразу включилась в работу бок о бок с мужем. Но Москва своими соблазнами ее не прельщала. А когда она почувствовала, что понесла, начались разговоры о возвращении домой. Сархат был рад, что станет опять отцом, даже загодя принес пакет с какими-то вещичками для младенца. Но считал, что рожать Рузи лучше здесь, в столичном роддоме, многие так делают! Рузи же рвалась домой, вопреки всем доводам! Вон она, насупившись, замкнувшись, сгребает листья...

Вопли, прорезавшие закатную тишину, заставили его поднять голову: на балконе седьмого этажа, взгромоздившись на перила, орала Верка. Орала что-то несуразное: "Всё! Свободна! Нечего с меня больше взять, нечего!" Ротозеи с бульвара и из окон соседнего дома не успели настроить свои смартфоны, как она поскользнулась и стремглав полетела вниз. Судорожно дрыгая ногами, перевернулась в воздухе и врезалась в бетон головой. Только хрустнуло - и больше ни звука.

Сархат остолбенел, но быстро понял, что надо поскорее убираться, свидетелей и без него предостаточно. Он схватил последний ворох, подошел к коробу, набитому доверху - и ахнул: сверху лежал...младенец, такой легкий и невесомый, что листва была почти не примята. Дворник мигом сообразил, что за минуту до своего падения эта сумасшедшая вышвырнула малыша, выведенная из себя его плачем. Но внимание публики было привлечено только ее последующим эпатажным выходом и отчаянными воплями.

" Спаси Аллах, до чего же ты, женщина, себя довела! - мысленно воскликнул Сархат, - выбросить дитя, так не ценить счастье, что дал тебе бог! Дикие люди..."

Вслух же он только крикнул: "Рузи, иди за мной!" - прикрыл малыша сорванной с плеч жилеткой и быстро покатил тележку к своему подвалу. Рузи всегда беспрекословно слушалась мужа и сейчас, даже опередив его, уже открывала дверь. Сархат почти бегом влетел со своей ношей и бережно уложил младенца на постель. Рузи беззвучно охнула, подняла глаза на мужа.

- Да, это она его выбросила, до того, как свалиться...

- Его никто не будет искать, у этой несчастной даже родни нет...

- Сейчас нам с тобой ничего не остается, как ехать домой...

- Конечно, родной, ведь теперь ты отец уже троих!

Сархат помчался устраивать увольнение и отъезд. Рузи нежно склонилась над малышом, принялась освобождать его от мокрых тряпок, обтирать, лаская и воркуя на своем языке. Он был голубоглаз и светловолос, но в их высокогорном селении все были такими! Грамотные деды, когда-то учившиеся еще в советской школе, важно говорили, что здесь, на высоте 2000 метров, в складках Памира, осели остатки скифов. Молодежь смеялась: «И кто вас будет ценить, реликты тысячелетней миграции?» Империя распалась, как и все предыдущие, каждый человек должен был думать сам о себе. В селении детей любили и ценили, откуда здесь будут пришлые? – Только своими и держалось племя! И этот маленький подкидыш будет желанным и любимым!

Сархат вернулся только к вечеру. Ему удалось договориться с начальницей ЖКХ о досрочном увольнении: сослался на недомогание жены. Галина Петровна только позавидовала, как же эти таджики преданы семье! Обещала завтра рассчитать; на замену у нее всегда была очередь таких же искателей счастья и денег из азиатского подбрюшья державы. Она этих безотказных работников по-бабьи жалела и в расчетах обирала совсем помалу. Пусть едут домой, к своим саклям!

Во дворе Сархат прислушался и к бабушкиным пересудам. Верку увезли в морг, следствие быстро завершилось. Помогли свидетели со смартфонами, ясно было, что налицо смерть по неосторожности, если не суицид. Про младенца вообще никто не вспоминал, как его и не было. В квартире, которую вскрыли по наводке соседей, никого не было. Хозяин где-то болтался по тусовкам, приблудившаяся девчонка-провинциалка даже не была у него прописана. Его ничуть не волновало, что она после их бурных и нелепых отношений родила, подумаешь, ее проблемы! Всё это шепотом излагала подругам баба Шура, следователям она об этом ни звука не обронила. С ними только свяжись! Спроси-ка теперь с этой мертвой, куда она дите дела? – Небось, не расколется… Фу ты, раскололась уже, земля ей пухом… Двор решил собрать Верке на похороны, кто сколько сможет.

На следующий день Сархат опять носился по Москве, узнал, в каком районе намечается депортация таджиков, отловленных за работу без лицензии. Договорился со старейшиной, что они …внедрятся в их ряды и отбудут восвояси. Сумел и деньги на родину отправить проверенным путем. Вечером за сборами, совершенно счастливые, они то и дело кидались к вновь обретенному сынишке. Рузи приговаривала: «Файзуллох, скоро будем дома, детка моя, кровиночка…» Сархат расплывался в улыбке.