Горит настольная лампа, отбрасывая неяркий свет и тем отпечатывая причудливо размытый узор абажура на белёных стенах и потолке. Слегка покачиваются занавески на окнах, тронутые колебанием сумеречного воздуха из приоткрытой форточки маленького окошка. Трёхцветная Мурка соблюдает гигиену возле печки, готовясь к ночной охоте. Обычный вечер. Начинается вечерний бабушкин ритуал – сказания на ночь. Она подсаживается на кровать к своему любимому внучку, и тёплым глубоким голосом начинает рассказ. Алёша, так зовут нашего персонажа, превратившись во внимание, жадно впитывает яркие образы, возникающие в его уме под воздействием магических звуков. Былинные богатыри представляются настоящими героями в его живом воображении. Он переживает вместе с ними их неудачи и беды, проходит тяжкие испытания и, вдохновлённый их подвигами и победами, умиротворённо засыпает... Ещё раньше бабушка рассказывает Алёшеньке, как их далёкие предки прилетели на эту землю с другой планеты, и эти былины слагали наиболее мудрые из них – наррады (а от имени этих волхвов, сказы стали называть народными). Но это был их "самый большой секрет".

...

Уроки литературы Алексей не очень любил. И заданные на лето книги, обязательные к прохождению, легко заменялись им на прозу других авторов: Н.Носова, К.Булычёва, А.Беляева, А.Толстого. Так он познавал иные миры и цивилизации, постигал другие формы существования и их симбиозы, страдал, сражался, побеждал, изобретал, его вселенная ширилась открытиями и приключениями. Но, надо признаться, душевные муки, терзающие взрослых ему были непонятны и скучны. Поэтому, к примеру такое произведение М.Ф.Достоевского, как "Преступление и наказание" не находило отклика в простой мальчишечьей душе. Его естество противилось, он жаждал понятных ему, динамичных, захватывающих историй, ломающих стереотипы и заглядывающих в будущее. И после первых тридцати страниц школьного изучения, он решил схитрить и ограничился прочтением рецензий критиков в хрестоматии и учебнике. (Что конечно никак не заменяло штудирования романа, но "выкручиваться" ему позволило, впрочем только до контрольного сочинения.)

Отношения с преподавателем у Алёши не складывались и были несколько натянуты; поэтому, сидеть за партой, глядя в окно, когда весь класс, стараясь заработать хорошую оценку, переносит знания на папирус, ему было страшновато. Прикрываясь листком, словно щитом, он начал старательно выдавливать чернила на белый пергамент: "Жили-были дед да баба и была у них внучка, Наррада...". И тут Алёшку понесло... Мало понимая суть происходящего, он будто превратился в посредника между космосом и бумагой и кто-то невидимый выводил его рукой какие-то каракули, превращающие слова в строки. Очнулся он только перед звонком. Но опасность была позади: ведь во время своего"транса", наш сочинитель гармонично вписался в интерьер лаборатории творчества и всевидящее око ментора скользнувшее по нему, не найдя зацепки и устремилось искать другую жертву.

Дальнейшую судьбу чудного глагола, мог предвидеть лишь Создатель. Кто-то из сердобольных одноклассников, посчитав Лёшкино нежелание сдавать свои труды, за рассеянность, "удружил" его фолиант в стопку принимаемых работ...

Учитель читал, едва сдерживая смех, а что говорить об учениках?! Кто-то лежал на парте от хохота, кто-то уже скатился на пол, дрыгая ногами в воздухе – это была истерика. Алексей пытался вести себя скромнее, со скамьи не сползал. Но, перешли к отметкам. Надо отдать должное цензору, он поставил высокую оценку чудесному творению, но за рамками журнала успеваемости, куда, впрочем, вписал вполне заслуженную двойку.

Спустя годы Алексей жалел, что не сохранил своё первое детище, как реликвию в музее своего творчества. Возможно оно и сохранилось где-то в архивах школьных курьёзов, но это уже из области фантастики.