Впервые встречаю Новый год в море, да еще Средиземном. Это последний мой новый год на службе. Теплынь пятнадцать градусов. СКР «Ворон» уже почти три месяца на боевом дежурстве. Перед самым Новым годом сообщили, что в начале января приходит СКР «Волк» и мы идем в Красное море. Там в Африке разгорается война между Сомали и Эфиопией. Советский союз оказывает помощь Эфиопскому народу, а Сомали поддерживает США. В ожидании «Волка» мы встречали Новый год. В организацию праздника командование внесло вклад в виде праздничного ужина, а развлекательную программу пришлось организовывать самим. Рисовали плакаты, развешивали, какие у кого были, украшения по кубрикам. Я – корабельный художник, библиотекарь, почтальон и одновременно комсорг БЧ-2, можно сказать массовик-затейник. Чтобы как-то оживить праздник и поднять настроение, нарядился Дедом Морозом. Тулуп, чёрный, нашли у мичманов, на бороду доктор выделил ваты, шапку одел обычную флотскую. Снегурочкой наряжаться никто не захотел, только гармониста из БЧ-5 нарядили чёртом. Я, в какой-то мешок, набросал всяких безделушек и мы, под переливы гармошки, пошли по кубрикам поздравлять ребят с наступающим Новым 1978-м годом.

Мне оставалось служить четыре месяца. Ребята моего призыва были уже старшими среди матросов экипажа. Корабль стал как дом родной, мы знали все уголки и закоулки этой огромной боевой машины. Добрую половину экипажа знали по фамилиям и должностям. Когда я с чертом спускался в любой кубрик, то везде попадал к друзьям. Поэтому было легко шутить и смеяться. К нам присоединялись весельчаки, приплясывая и выкрикивая какие-то частушки, кто что помнил с гражданки.

В Средиземке на корабле единственное развлечение для экипажа – просмотр фильмов через кинопроектор, даже телевизор запрещено смотреть. В кубриках я, как Дед Мороз, поздравлял проживающих там матросов, предлагал спеть или рассказать стих и давал за это подарок из мешка. Многие включались в игру, Витя Аблец хороший гитарист, получил приз, Ткач как всегда готов поржать, и рассказал анекдот. В других кубриках тоже нашлись и гитаристы и певцы. За два часа вояжа по кубрикам я весь взмок под тулупом. На этом скромная праздничная программа была исчерпана. Выпили чай с новогодним пирогом и отбой.

Январь начался со шторма. Первого к вечеру ветер только посвежел, ночью покрепчал и второго уже волны перекатывались через верхнюю палубу. Совсем не вовремя подошел танкер, нужно было заправляться перед проходом Суэцкого канала. Танкер уже почти пустой и его борт высоко выступал из воды. Швартовка в такой шторм трудное и опасное дело. Выбросили на левый борт все кранцы, какие нашлись на корабле, и все-таки нас долбануло об танкер надстройкой. В кладовой химиков образовалась пробоина. Высокие волны захлестывали в пробоину, и в библиотеку, расположенную прямо под химиками стала поступать вода. Я стащил все книги на стол и накрыл клеенкой.

Заправившись, мы отвалили от танкера. Шторм крепчал. Пробоину химики заделали, но во втором кубрике воды уже было по щиколотку. Волны захлёстывали вентиляционные грибки и вода по трубам попадал во внутренние помещения. При наклоне корабля с одного борта на другой через весь кубрик летали шумные потоки, таскавшие чьи-то ботинки, и всё, что было на полу. Матросы подверженные морской болезни, особенно молодые, лежали на койках с лицами зеленого цвета. Дымовая труба корабля находится в центре верхней палубы, поэтому вокруг неё наименее ощутима качка. В этом месте тоже собирались страдающие морской болезнью.

Самая неприятная корабельная качка – бортовая. Корабль как ванька-встанька раскачивается с боку на бок, волна бьет в борт и есть опасения перевернуться. Чтобы этого не случилось командир направляет корабль поперёк волны, разрезая её форштевнем.

Подобные испытания я переносил легко, потому что в школе и перед призывом на службу занимался спортивной гимнастикой. В то время было повальное увлечение брусьями, перекладиной, хождением на руках. Я не боялся качки, и не один был такой.

- Пошли на бак качаться, - предложил мне Толик Русак

. Мы вышли с ним на бак к первому орудию. Шум волн и свист ветра не дает разговаривать. Стоим, держась за натянутый штормовой канат. Впереди взбесившееся море. Высоченные волны, встав на дыбы, несутся прямо на нас, с их боков, как с разгоряченного коня, ветер срывает пену, воздух прозрачен, сине-зеленого оттенка, насыщен запахом моря и каким-то диким опьяняющим восторгом. Нос корабля, наскакивая на волну, взлетает метров на десять вверх. Ноги подламываются, тело стремиться влипнуть в палубу, но вот волна прошла, и мы летим вниз. Весь кайф - в ощущении невесомости - можно отпустить канат и парить в воздухе. Рев шторма, свист ветра, адреналин и дикие крики:

- Ууухтыы -ыы! – Ааа-аа!!

Толик – крепко сложенный, широкоплечий белорус из Брестской области. Мне он нравится за свою доброту и бесхитростную дружбу. Я частенько подшучиваю над его своеобразным белорусским говором: «трапка», «вяровка». А он шутливо называет меня «казачёк», потому что я из станицы. Для нас море это интересное приключение. Скорее всего, мы недопонимаем опасности, в которой иногда находимся. Чаще испытываем кураж и мальчишеский задор , чем осознано считаем себя на службе.

- Толи-и-ик, – кричу я ему – пошли на СВП!

Стабилизированный визирный пост находится на высоте пятнадцати метров от поверхности воды, это почти на уровне вершины мачты, представляет собой стальной шар, в котором находятся оптические приборы – дальномер и визиры. По боевой тревоге в нем находятся четыре человека, которые управляют стрельбой орудий. Сейчас во время шторма этот шар раскачивается как огромный маятник, только перевернутый вверх. Мы заняли места за дальномером, вцепившись в скобы, летим в этом, похожим на аппарат в котором приземляются космонавты, стальном шаре то вправо, то влево. Ощущения непередаваемые. В посту нет иллюминаторов и освещения, темнота еще больше добавляет адреналина.

Но к вечеру, когда шторм уже под восемь баллов, волны стали доставать до надстройки, перекатываясь через палубу, начинаются сумерки, а веселье проходит. Артэлектрики и дальномерщики собираются в Центральном артиллерийском посту. Он ближе к центру корабля и качка поменьше. Корабль сотрясается как от орудийных залпов. Мы лежим на матрасах и прислушиваемся к шторму. Разговаривать не хочется, каждый думает о своем. Тревожные мысли так и лезут в голову - как бы не были совершенны современные корабли, но разбушевавшаяся стихия не имеет себе равных. Надежда только на ходовые винты и на грамотность командира, который решает, в этот раз, спрятаться за остров Крит. С подветренной стороны острова море спокойнее, здесь мы благополучно дождались хорошей погоды.