Он проснулся утром от сутолоки выходящих пассажиров и понял, что приехали. Автобус для него был как новенький. Маленький зелёный с одной дверью, открыть которую мог только водитель. Какая автоматика? Длинная металлическая ручка-рычаг — и всё. Он помотал головой, но не вспомнил, как и когда садился в него в Саратове. Но если он здесь, значит всё нормально? Да так всё и было: заплатил, сел и поехал… А куда? Минуточку, э-э-э. На его «э-э-э» выходящие сразу же обернулись.

 

— Э-э, челавэком надо бить, да? – то ли спросило, то ли ответило с укоризной, лицо грузинской национальности.

Он понял, что его не поняли. Возникла мысль определить своё местоположение по GPS. Мобильный сам пришёл на помощь. На экране мигал «вызов» от Фленчера и с ним знакомая рожа.

— Привет, — сказал Фленчер.

— Привет.

— Ты как?

— Нормально.

— Долетел?

— В смысле? Нет ещё, ехать и ехать.

— Куда?

— От печали до радости.

— В смысле?.. Ты где?

— Не знаю! Э-э…Я в автобусе.

— В каком автобусе?

— Не знаю, в каком-то новом. Садился вроде в другой, нормальный. А этот новый — какой-то старый, замудоханный. Отстал я, или высадили меня, что ли, на трассе? Сижу — вспоминаю.

— Это мы тебя из него высадили. Ты сначала не хотел, упирался, но мы аргументировали. Ты согласился, и мы продолжили. Ночью уже мотор вызвали, усадили, привезли, билет тебе купили, посадили, ну всё, как и обещали.

— Да?

«Слышь, Полковник, —Фленчер включил громкую связь, — он опять в автобусе оказался». Полковник с приветствием выругался:

— Какой автобус? Мы тебя в самолёт посадили. Он с тобой улетел. Это точно.

— Да ты гонишь.

— Какой на … «гонишь»?! Пятихатку зеленью отдали, на всё про всё, чтоб тебя на рейс взяли. Сначала состоялся вынос тела — мы втроём в обнимку через стойку металлоискателя не рискнули пойти, завалили бы весь процесс в начале. Положили тебя на ленту с сумками, лицо пиджачком моим накрыли, и поехал ты сквозь шторки просвечиваться вперёд ногами. Фленчер, сука, тебе руки на груди скрестил и флакон вместо свечки вставил. Ты — молодец, держа-а-ал. Если бы не это представление — «таможню» бы не прошли. Ну накинул им ещё пару сотен, чтоб тебя не вскрывали. Пока они на стойке ха-ха ловили, мы уже на взлётной были. Там холодно, ветерок, и по трапу ты сам поднялся. Стюардесса улыбнулась — ты к ней обниматься полез. Она тебя не хотела. В смысле на борт тебя брать не хотела. Я еще ей отстегнул — взяла. По-трезвому, ты конечно бы слетал бизнес-классом за те же бабки.

— Угу — сказал он, прикидывая в уме расходы.

— Ага — ответил Полковник. — Туда и обратно… на Мальдивы.

— Хорошо разводите меня, друзья, в том числе и на бабки. А как я в автобусе, по-вашему, оказался? Нестыковочка! Вот сижу, приехал куда-то.

— Посмотри, у тебя в левом кармане пиджака...

— А как он в автобусе оказался?

— Фленчер, ты меня, сука, спрашиваешь?

Посмотреть он не успел, и не успел ничего ответить Полковнику. Перед ним стояла стюардесса.

— Ну, ты выходить-то будешь? Лучше бы я тебя не брала.

Это в корне меняло дело. Шаг за шагом, он вышел из автобуса, боязливо ступил на землю, как инопланетянин. Его уже поджидал знакомый грузин.

— Ну?

— Ну.

Пауза затянулась. Повода для столкновения вроде не было. Шум взлетающего лайнера заглушил бы все громкие слова. Потом всё стихло.

— ЧИТО ГРИТО ЧИТО МАРГАРИТО… ДА? — сказал он первое, что ему пришло в голову.

— Да… Но чэлавэком надо бить.

— Слушай, генацвале — спросил он, — мы с тобой раньше нигде не пересекались?

— Нэт, дарагой, в самолёте пазнакомились.

— Я думал, в автобусе. Как я из самолёта выходил, не помню.

— А ты и не виходил. Эта я тебя винес.

— Спасибо.

— Нэ стоит. Ты, ещё когда самолёт взлетал, нарываться стал, типа пойдём выйдем. Вот ми и вишли. Ну? Что сказать хотел?

— Спасибо.

Они стояли совсем недалеко от взлётно-посадочной полосы, рядом с маленьким зелёным автобусом с одной открытой дверью. Водителя не было. А сколько их было, водил, у этого раритета, когда-то новенького, с длинной блестящей ручкой, которую хотелось потрогать, с дополнительным местом в проходе, заставленном жёсткими «сидячими» чемоданами с наклейками и защёлками, выстреливающими на кочках счастливых дорог? Зелёный всех их пережил.

— На всём экономят, да?

Грузин рассказывал ему о фантастическом полёте.

— Только взлетели, ты встаешь и так громко на весь салон говоришь: «Леди энд джентльмен!»

Амнезия отступала, хотя сквозь рёв авиадвигателей до него доносились только отдельные фразы удивительного рассказчика. Он вспомнил, что был в самолёте и ходил в туалет.

— Потом ты обиделся на всех и туалет захватил. К тебе стучались, — бэсполезно. Открыть тебя не могли — дверь заело. И ещё знаешь, что ты там сделал?

Он напрягся.

— Ты нажал на кнопку визова бортпроводника и заснул. Головой нажимал, да. Ми так два часа лэтели с сирэной. Как спать, скажи? Когда на снижение пошли, ты очнулся и вышел. Тебя уже боялись. Потом нэ боялись — ты опять заснул. Нэ понимаю, в салоне должен быть кто-то с пистолетом для таких террористов, как ты. Пачему нэ остановили — нэ панимаю.

— Должен, наверно. Он засунул руку в левый карман пиджака, явно с чужого плеча, как минимум, на размер больше его. — Да, должен быть такой, с пистолетом. Настоящий полковник. Но места все были проданы. Все пре все. Вместо него, похоже слетал я.

Телефон разрывался.

— Прокололись, товарищ Полковник. Все расходы на тебе, плюс мне суточные. За хранение с тебя посуточно. Плюс за вредность, и…за секретность. Жду в гости. Ага?

— Угу. Иди уже. Тебя встречают.