Лисицкий, Пхукет
Как много всяческих соблазнов
Таит неведомый Пхукет,
Там трудно жить благообразно,
Не нарушая этикет.
Судьба поэта на чужбине -
Грустить по прошлым временам,
Хотеть настойку на рябине
И черноплодного вина.
И односолодовый виски
Манерно сцыкивать в камин
И слушать пошлое: "Лисицкий!
Вот а ю дуин?! Вот ю мин?!"
Затем, поймав в фое швейцара,
Ему устроить сущий ад,
Немедля требуя гитару,
Цыган, мамзелей, опиат.
Всю ночь раскатывать на рикше,
Давя в окрестностях собак,
То повторяя: "Тише-тише."
То говоря себе: "Слабак!"
Под утро вторгнуться покои,
Упасть как был, в одном пальто,
Под крики: "Что это такое?!"
Под шёпот: "Яша, это кто?"
Подставить благородный чубчик
Под чьи то злые сапоги,
Услышать робкое: "Голубчик,
Лисицкий миленький, беги!"
Опять арест, скандал в газетах,
Бубнёж судьи сквозь шум и хмель,
Нелепый иск за бой клозетов,
До кучи - вызов на дуэль.
Стреляться должен на закате
Любой лирический герой,
В лучах не видно кровь на платье,
И тьма уже не за горой.
За чайками не слышны корчи,
Мольбы к апостолу Петру.
В конце-концов, уж лучше к ночи
Погибнуть, нежели к утру.
Гуляй весь день как день последний,
Устав, встречай уже конец,
А ночью - спишь хмельной в передней,
И подь с похмелья под свинец.
Дань отдавая Афродите,
Примножа пенную волну,
Услыша грозное "Сходитесь!"
Сойтись в пристрастии к вину.
И дальше в отблесках заката,
По пенной кромке семеня,
Как можно менее стакатто
Орать куплеты про коня.
