Разговор с Бродским о родине
Б: "Кто-то новый царит, безымянный, прекрасный, всесильный,
И в глазах у борзых шелестят фонари — по цветочку,
Над отчизной горит, разливается свет темно-синий,
Кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку".
Я: "Окроплял меня химией город,
Гробил годы под туч конвоем.
Окаймлял тело серый ворот,
Под ним цветность поэта воет.
Р и Ф в развороте паспорта;
Жизнь бывала грешнА и набожна.
Дождь. Я мог бы ехать на транспорте,
Но, промокший, гуляю по набережной…"
Б: "Вот и вновь посетил эту местность любви и заводов,
И опять прошептал: вот я снова в младенческих ларах.
парадиз мастерских, пыльных фабрик, речных пароходов,
Вот я вновь пробежал Малой Охтой сквозь тысячу арок."
Я: "Непорочен и юн, расправляет мосты
Родной город в бессонный июнь.
В отражении луж Золотые кресты...
Я иду и тихонько пою:
Я, без виз, - на безлюдные площади;
Там, где встречи равны расставаниям.
Надо мной барельеф одиночества,
На нём выбит девиз Пенсильвании.*"
Б: "Поздравляю себя с удивительно горькой судьбою,
С этим небом свинцовым в прекрасных осинах,
Поздравляю себя с этой вечной безмолвной рекою,
с описаньем утрат за толпой магазинов."
Я: "Мы с вами из: слов однокоренных,
Последних детей Ленинградских...
Есть те кто -"привыкли", а я - "отвык"
В этом городе кем-то казаться!
Эмигрантом стою у Невы:
Мимо ветром несет газеты...
Не ловлю - Как и Вы, с ними на "Вы".
Ну а Дождь все плюет на брезенты.
Б: "Слава Богу, чужой. Никого я здесь не обвиняю.
Ничего не узнать. Я иду, тороплюсь, обгоняю.
Как легко мне теперь,
оттого, что ни с кем не расстался.
Слава Богу, что я на земле без отчизны остался.
