Всегда есть подвох... Предстояние
Предстояние не от того, что я сумасшедший.
Абрис мира безумен. Сладка бесконечная боль.
Всё срываюсь - и слышу: гребёнкою против шерсти
Вечность. Юность. Скачу в закате, смешной ковбой.
За плечами моих дорог растёт серый город.
Это спрут, изрыгающий манкий мертвящий свет.
Вроде люди в его каменных душных порах.
Только нет среди них пророков, поэтов нет.
Доиграли во мгле моей пашни партию в шашки.
Дорасстроен напор продавцов с глухой пустотой
На антеннах и вышках, повязанных силой страшной
Клятвы проводников твердить всем не то. Не то!
Понимаешь, ни рвать волосы им, ни молиться
В проводах. Мне слова давят горло, текут рекой.
Мутным глазом буравит - последний луч хищной спицей.
Нежно скрипка играет над всем безымянный покой.
Только это враньё! Я холоден. Я одинаков.
Я скала среди скал.. Я свой пережил мезозой,
Где за трепетом крыльев бабочки воет собака,
Детских глаз искренность жжёт и жжёт бирюзой,
Стелет дым - в никуда - надо мной, над глупой равниной.
В тленьи памяти вечность - высунутый язык
Той собаки, что воет над морем. - Волнуются спины
Волн, буёк за буйком мои - прямо в соль слезы.
Я плачУ - плАчу песком, сжимающим ступни. -
Заигрался мальчишка с прильнувшей ко мне волной.
И зачем ты приходишь? Всегда есть подвох, отступник.
Есть глаза и боги - встречаться во сне со мной.
И зачем не боишься? - Я голоден, я заразен.
В вены я вливаю тоской свет чужой звезды.
Песен нет - есть вой, нет звёзд - есть пустые стразы.
Знай, слова мои горьки. Знай, руки мои пусты.
Велика цена. Зачастила дождём расплата.
Сцена крепом затянута, непроходимой мглой.
Я пред небом жестоким. Но лишь во мне каждый атом
Всё болит и боится: проснётся - а вдруг живой?!
