Подравнять – или пусть живут?

В наших конкурсах что модераторы, что судьи, с маниакальной настойчивостью рвутся всех авторов выравнять по учебнику, бог знает кем и когда для них написанному – и ревностно соблюдаемому.Буквально панику у них вызывает простейшая смена рифмовки: «Ах, у вас было АБАБ, а стало БААБ! Как вы могли!» Инверсия буквально повергает в шок, почему-то этот простейший прием в стихосложении воспринимается как грубейшая ошибка, приводить им примеры из длинного перечня классической литературы - нет смысла, ведь ты не Пушкин. Ему, кстати, позволено в угоду ритмам переносить ударение, а нынешним пиитам – категорически запрещено! Я с наслаждением перечитываю гения – и меня вовсе не смущают его вольности: «Ура! в Россию скачет Кочующий деспот. Спаситель горько плачет, А с ним и весь народ. Мария в хлопотах Спасителя стращает: «Не плачь, дитя, не плачь, сударь: Вот бука, бука — русский царь!». Царь входит и вещает: «Узнай, народ российский, Что знает целый мир: И прусский и австрийский Я сшил себе мундир. О радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен; Меня газетчик прославлял; Я ел, и пил, и обещал — И делом не замучен. Узнай еще в прибавку, Что сделаю потом: Лаврову дам отставку, А Соца — в желтый дом…» Ну и так далее, в том же духе и пляшущем ритме. Полагаясь исключительно на внутренний голос, Поэт изобретает свои схемы рифмовки, строфы, с легкостью при необходимости их нарушает, а уж дело читателя – услышать его или брюзжать про ямбы и хореи, которые как они ни бьются – автор не может различить! Приходилось ли нашим записным законодателям читать Блока со всеми его музыкальными вариациями? – Наверняка тут же захотелось выправить, хотя бы вот это: «Мы проснулись в полном забвении — в полном забвении. Не услышали ничего. Не увидели никого. Больше не было слуха и зрения — слуха и зрения… Колыхались, качались прекрасные — венчались прекрасные Над зыбью Дня Твоего… Мы были страстные и бесстрастные — страстные и бесстрастные. Увидали в дали несвязанной — в дали нерассказанной Пересвет Луча Твоего. Нам было сказано. И в даль указано. Всё было сказано. Всё рассказано». Я уж не говорю о Заболоцком, что он вытворял со строфами, рифмами и ритмами, вот уж где наслаждение вникать в музыку высокого замысла! «Ираклий говорил, изображая. Собой могучую фигуру: « Я женщин с детства обожаю. Они представляют собой роскошную клавиатуру, Из которой можно извлекать аккорды». Со стен смотрели морды. Животных, убитых во время перестрелки. Часы двигали свои стрелки. И не сдержав разбег ума, Сказал задумчивый Фома: « Да, женщины значение огромно, Я в том согласен безусловно, Но мысль о времени сильнее женщин. Да! Споем песенку о времени, которую мы поем всегда». И далее следует песенка – совсем в ином ритме, легком и простом, а все вместе принадлежит одному произведению: стиху «Время». Вы можете его любить или не любить, игнорировать или пытаться понять, но прошу обратить внимание: его когда-то (а если точнее – в 1933 году) напечатали, не пытаясь построить. Вот такие были редакторы. Отчего-то не строили и Леонида Мартынова, которому вообще никто был не указ. Вот для примера совсем простенькая его… «Ночная тварь»: «Я — Пламень фар, И на меня летят Ночные бабочки и мотыльки, Не ведая, чего они хотят. Ночную тварь маню я колдовски. Я Даже мышь летучую подшиб, Хоть не хочу, чтоб кто-нибудь погиб Вот так бессмысленно из-за меня — Стремительно летящего огня. Но в воздухе такая суетня – Ночная тварь Несется на фонарь.» Замечу, стих написан в 1965 году, опубликован в журнале «Смена». И его редакторы тоже не посягали на свободу выражения поэта, не призывали к чеканному строю ямба или хорея, к устоявшейся (где и когда???) типу рифмовки. И очень в тему восклицал Арсений Тарковский: «Мне бы только теперь до конца не раскрыться, Не раздать бы всего, что напела мне птица, Белый день наболтал, наморгала звезда, Намигала вода, накислила кислица, На прожиток оставить себе навсегда Крепкий шарик в крови, полный света и чуда, А уж если дороги не будет назад, Так втянуться в него, и не выйти оттуда, И — в аорту, неведомо чью, наугад». Не повторить устойчивые учебные стандарты, а пропеть своим голосом – да так, чтобы осталось недосказанное, нечто между строк, самое важное… Пересчитывая слоги, натягивая свои стандарты на всё, что вам подано для оценки, пытайтесь все же услышать, о чем стих, зачем, рыдание здесь или смех сквозь …злость, да мало ли какие еще оттенки эмоциональной речи вам явлены. Повторяя, что вы любите Мартынова, Бродского или Жуковского, а может даже – Ломоносова, не забывайте, что они в угоду менторам и резонерам свою внутреннюю речь не ломали. Хотя – справедливо, надо же, чтобы она была в наличии. А вот это слету определить очень трудно, на АБАБ и не БАБА. Всем творческих успехов – в чтении тоже!