«Homo ludens»

Случаем судьбы я попал в спорткомитет, не имея специального физкультурного образования, но неплохо, по любительским меркам, играя в футбол. Председатель комитета, ЗМС, авторитетный уважаемый спортсмен, добившийся своим трудом и талантом этого многими желанного места, довольно долго присматривался ко мне, видимо сомневаясь - смогу ли я, простой рядовой инженерчик-строитель, работать в этой сфере, где народ довольно сложный, амбициозный, характерный и зубастый…, но чем-то я всё же его убедил, и был принят на должность специалиста, вроде как куратора спортсооружений (дело шло к переделу собственности, да … те самые 90-е годы). К моему счастью, он оказался человеком творческим, удивительно восприимчивым к слову, в полной мере чувствующим его красоту, и сам прекрасно овладевший им, умеющий красиво, вдохновенно и убедительно говорить и убеждать… Короче, мы с ним, как говорится, «спелись», он оценил мои возможности пропагандировать то, что было нужно, и определил мою нишу – «популяризация и развитие массового спорта среди городского населения по месту жительства»… А я, опять же, волею судьбы, совершенно случайно наткнулся на замечательную книгу – Йохана Хёйзинга «Homo ludens» (Человек Играющий»)… (см. фото). Несмотря на то, что это серьёзная философская книга со множеством ссылок на неведомые мне источники, но она написана вполне доступно и понятно, даже для такого обормота, как я. Я зачитался ею и купил вторую, и подарил её моему спортивному шефу, который, также высоко оценил её и, с её помощью, и своего красноречия, убедил тех, кого надо – увеличить бюджет спорткомитета в разы!... ) А книга эта воистину замечательная – умная, глубокая, основательная и касается всей нашей жизни, начиная от игр детёнышей животных и до развития человеческой мысли больших философских умов… Да что я тут лепечу вам чего-то, вот её аннотация: «Йохан Хёйзинга – Человек играющий. Опыт определения игрового элемента культуры. Фундаментальное исследование выдающегося нидерландского историка и культуролога И. Хёйзинги Homo ludens [Человек играющий], анализируя игровой характер культуры, провозглашает универсальность феномена игры и ее непреходящее значение в человеческой цивилизации. Давно уже признанное классическим, это произведение отличают научная ценность, широта охвата, разнообразие фактического материала, обширная эрудиция, яркость и убедительность изложения, прозрачность и завершенность стиля. Homo ludens, фундаментальное, давно уже ставшее классическим исследование, раскрывает сущность феномена игры и значение ее в человеческой цивилизации. Но самое заметное здесь — гуманистическая подоплека этой концепции, прослеживаемой на разных этапах истории культуры многих стран и народов. Склонность и способность человека облекать в формы игрового поведения все стороны своей жизни выступает подтверждением объективной ценности изначально присущих ему творческих устремлений.»… В этой книге множество разделов и один из них посвящён Поэзии. И вот, пожалуйста, найдите несколько минут и прочтите несколько выдержек из неё, чтоб оценить – насколько она справедлива, прозорлива и актуальна для всех нас, здесь на сайте обретающихся: « … Поэтому желательно было бы теперь поставить вопрос о сущности поэтического творения. В определенном смысле этот вопрос задает центральную тему рассуждения о связи между игрой и культурой. Ибо если богопочитание, наука, право, государственное управление и военное дело в высокоорганизованном обществе, судя по всему, постепенно выходят из того соприкосновения с игрой, которое, по всей видимости, на ранних стадиях культуры было им свойственно, поэтическое творчество, родившееся в сфере игры, всё еще чувствует себя в этой сфере как дома. Поіг|аідг — функция игрового характера. Поэзия вступает в игру в некоем поле духа, в некоем собственном мире, который дух творит для себя, где вещи имеют иное лицо, чем в «обычной жизни», и где их связывают между собой не логические, а иные связи. Если под серьезным понимать то, что позволяет связно выразить словом бодрствующая жизнь, то поэзия никогда не бывает совершенно серьезной. Она располагается по ту сторону серьезного — в той первозданной стране, откуда родом дети, животные, дикари, ясновидцы, в царстве грезы, восторга, опьянения, смеха. Для понимания поэзии нужно облечь себя душою ребенка, словно волшебной сорочкой, и мудрость ребенка поставить выше мудрости взрослого. Такова понятая и выраженная Вико уже два столетия назад изначальная сущность поэзии1 , ближе всего стоящая к чистому понятию игры. Poesis doctrinae tanquam somnium, поэзия — как бы сон знания, гласит глубокое суждение Фрэнсиса Бэкона. В мифических представлениях первобытных народов об основах бытия, как в зародыше, уже заключен смысл, который позднее будет осознан и выражен в логических формах и терминах. Филология и богословие стремятся всё глубже проникнуть в постижение мифологического ядра ранних верований2 . В свете первоначального единства поэтического искусства, священного учения, мудрости, культа всё функциональное значение древних культур будет восприниматься по-новому. Первая предпосылка такого понимания — это освободиться от мнения, что поэтическое искусство обладает только эстетической функцией или что его можно объяснить и постичь исходя только из эстетических оснований. Во всякой живой, цветущей цивилизации, и прежде всего в архаических культурах, поэзия выполняет витальную, социальную и литургическую функцию. Всякое древнее поэтическое искусство есть вместе с тем одновременно и культ, праздничное увеселение, совместная игра, проявление искусности, испытание или загадка, мудрое поучение, убеждение, колдовской заговор, предсказание, пророчество, состязание…» « Поэт — Vates, одержимый, воодушевленный, неистовый3 *. Он — посвященный, Sjd'ir — так зовется он у древних арабов. В мифах Эдды тот, кто пожелал стать поэтом, пьет мед, приготовленный из крови Квасира, мудрейшего из созданий, ибо никто ему не мог бы задать вопроса, на который бы тот не ответил4 *. От поэта-ясновидца лишь постепенно отслаиваются фигуры пророка, жреца, прорицателя, мистагога, стихотворца, так же как философа, законодателя, оратора, демагога, софиста и ритора.»… И я уверяю вас, чем дальше, тем интереснее читать эту книгу, и сопоставлять с тем, чем мы с вами здесь занимаемся… )