Мой кровный враг

Как-то моя пятилетняя дочь Таня спросила: - А немская страна как называется? - Германия. - А в кого они там, в немской стране стреляют? Этот неожиданный вопрос очень удивил и заставил призадуматься. Ведь известно, что устами младенца глаголет истина. Неужели так отозвалась генетическая память? Сейчас я горько сожалею, что поздно озадачился своими корнями. Кто они, мои прадеды, откуда, сейчас доподлинно уже и не узнать. Вспоминаю, как бабушка рассказывала о жизни в деревне и потрясениях тех лет. Но меня, как и моих сверстников, тогда это мало интересовало. А, впрочем, и взрослые не проявляли особого желания узнать что-то глубже. Вероятно, это была предосторожность, элементарный страх, опасение, как бы среди родственников не оказались «враги народа», которые могли скомпрометировать и осложнить будущую жизнь. Я пытался по крохам собрать обрывки воспоминаний, какие-то документы и выстроить некую логическую цепочку, связывающую поколения. Моя бабушка Таисия иногда рассказывала о муже, моем деде – Захаре. В Первую мировую он был призван в армию, участвовал в боях, попал в немецкий плен, в котором прошел все круги ада, чудом остался жив. Вернулся инвалидом, еще долго мучился и умер во цвете лет, оставив на руках жены шестерых детей. Сказать, что у бабушки была тяжелая жизнь – значит, ничего не сказать. Можно только кратко перечислить – коллективизация, голодные неурожайные годы, изнуряющая работа в колхозе, а еще война! Старший сын Леонид ушел добровольцем на фронт. После краткосрочных курсов стал лейтенантом-артиллеристом, командиром взвода. За боевые заслуги получил орден Красной звезды. При форсировании Днепра осенью 1943 года пропал без вести. Тогда Красная Армия понесла огромные потери, не доплыли до правого берега тысячи и тысячи наших воинов. Он погиб совсем юным, не оставив детей. Вот так, изуверски был отсечен один из ростков моей родословной. Получается, что два поколения моих ближайших предков пострадали от Германии, от немцев. И это только явные потери. А как измерить моральный урон? Немалый счет к «немской стране» и у моей жены. Конечно, это далеко не уникальный случай. Подобное на протяжении двух мировых войн происходило с миллионами сограждан. И в наше время немецкая гидра пытается поднять голову. И как прикажете после этого относиться к Германии, убийце миллионов и миллионов, рожденных и не рожденных, принесшей неисчерпаемое горе и неисчислимые страдания и разрушения? Нужны еще поколения и поколения, чтобы раны зарубцевались, а черная память выветрилась из генетического кода. Поэтому, вполне естественным и даже закономерным было бы появление у меня лютой ненависти к немцам. Но этого почему-то не произошло. Мое детство и школьные годы прошли на Южном Урале. После войны здесь на поселении находилось много немецких военнопленных. Они со временем обзавелись семьями, женились на местных, а некоторые выписывали жен из самого Фатерлянда, работали, строили дома, рожали детей. В моем классе почти половина учеников были детьми этих горе-завоевателей. Кстати, не помню ни одного случая их преследования или притеснения. Много позже я познакомился с немецким коллегой Клаусом, которого заинтересовали мои научные работы, и он пригласил меня в Германию сделать доклад в Университете города Галле. Клаус был гораздо старше меня и помнил еще войну. В 1945 году ему было лет пять, они жили в Берлине. После взятия города у населения были трудности с продовольствием. Мать посылала малыша за кашей к русской полевой кухне. Вот так пересеклись наши судьбы. Вполне вероятно, что отец, деды, другие родственники Клауса воевали с Россией, убивали ни в чем не повинных людей, а может быть, и непосредственно являлись виновниками гибели моих родственников. Но я почему-то не чувствовал ненависти к нему, представляя, как маленький Клаус пробирается по разрушенному городу к полевой кухне, в надежде получить спасение от голодной смерти. И он получил это спасение. Вот оно настоящее благородство победителя, воюющего с врагами, но не с детьми. Очень надеюсь, что больше не будет войн вообще и с немцами в частности, и наши родословные, как с той, так и с другой стороны, не будут трагически терять молодые побеги.