Поговорим по душам. Сергей Матыцин. Запись 35

Марина Якимович (Марина): Сергей, я благодарю Вас за согласие дать интервью. Вы на сайте новичок (относительно, конечно), тем интереснее для нашей аудитории. Я пригласила Вас, потому что мне понравилось Ваше творчество. Надеюсь, что им после интервью заинтересуются и наши аборигены. А пока расскажите моим читателям о себе. Начните с детства. Где оно прошло, кто был для Вас главным человеком. Что запомнилось? Сергей Матыцин (Сергей): Ну что же, остаётся пожелать уважаемым «аборигенам» приятного аппетита! Надеюсь, что в меню только творчество, а не автор во плоти. Желудок надо беречь. Однако, вопрос был о детстве. Родился я в Воронеже в простой пролетарской семье. Родители мои, будучи родом из крестьян, работали на заводе. Как все дети, я посещал детский сад, где в числе прочих однажды был озадачен вопросом: «О чём ты, Серёжа, мечтаешь?» В тот день мои родители узнали от воспитательницы, что их сын ни в коем случае не хочет быть космонавтом, как все дети, а мечтает поскорее вырасти большим – чтобы можно было начать курить, как папа. Будучи в первом классе, я решил осуществить это «заветное» желание. Раздобыв пачку «Примы» и выкурив три штуки, понял – что накурился на всю жизнь, что мечтать в следующий раз надо более избирательно. Стал заниматься лыжными гонками, плаванием и стрельбой. Мой папа был ещё и тренером по боксу. Тут мне тоже досталась своя доля спортивной науки. Марина: Я знаю, что Вы были ребёнком крайне непослушным, ленивым, и своевольным. Троечником и хулиганом. Расскажите, почему? Что заставляло Вас бунтовать? Сергей: Не сказал бы, что имел место какой-либо бунт. Скорее свою роль сыграли среда обитания и круг общения. Послушные и трудолюбивые дети в моей дворовой компании были, мягко говоря, не в почёте. А вот, например, прыгать на стройке со второго этажа в кучу песка – считалось деянием весьма достойным и даже героическим. В школе мне было не интересно. А во дворе или на тренировке – то, что надо. Марина: Вы о себе говорите: «Очень не любил русский язык, литературу - презирал». Согласитесь, что это странный трамплин в поэзию. Скорее - от неё. Как случилось Ваше попадание в ряды пишущей братии? В какой момент произошло чудо – вы очаровались словом настолько, что стали сами сочинять? Сергей: Тут всё банально и просто. Моей девушке не нравились «тупые спортсмены», а нравились стихи. Я тогда подумал, что мне это – раз плюнуть, всяко легче, чем со второго этажа – в кучу песка. Попробовал – и девушке, и пацанам во дворе мои стихи понравились, а там, со временем, втянулся, стал общаться в соответствующей среде, посещать молодёжный литературный клуб, даже в городских газетах печатался. С русским языком у меня тогда, мягко говоря, было не очень. В этом направлении и сейчас всё ещё наблюдается пространство для роста, но в те времена – было совсем печально. Поднабраться ума-разума я решил на филфаке нашего местного педагогического университета. Другие же поступали туда – вот и у меня получилось. Всяко легче, чем со второго этажа… Марина: Итак, Вы на филфаке. Расскажите о своём студенчестве и о создании литературного клуба в университете. Это помогало как-то, или мешало, но Вы приносили в жертву удобства? Сергей: В годы учебы на филфаке группой творческих студентов при моём непосредственном участии был организован литературный клуб. Назывались мы – «Союз свободных поэтов и менестрелей» (ССПиМ) и базировались в городской библиотеке им. Платонова. Никаких особых жертв не наблюдалось, если не считать съеденных на собраниях печенек. Но печеньки никому не жаловались, так что всё было нормально. Помимо геноцида выпечки, в тёплой дружеской атмосфере мы делились друг с другом своим творчеством – читали стихи, рассказы, пели песни, учились слушать критику, что способствовало творческому росту, в том числе и моему. Со временем мы стали участвовать в различных конкурсах, фестивалях, концертах, научились сами их организовывать. В клубе было множество талантливых людей. Мы легко и непринуждённо набрали кучу грамот, медалей и премий – стали известными и важными, забронзовели, хоть на постамент ставь. Постепенно клуб прекратил работу. Но люди никуда не пропали, просто изменился формат общения. Марина: Вам трудно дается стихосложение, или просто сидит на плече маленькая музка и нашёптывает. А Вам только записать за ней остается. Сергей: Вот тут ответ будет простой и короткий – такие обычно никому не нравятся. Если мне это нужно – по любой причине или без оной – просто беру и делаю. А сказочка про музу – для доверчивых девушек. Марина: Как Вы думаете, что в стихотворении главное? Сергей: Некоторым нравится мнение, обратное моему. Никого «в свою веру» обращать не стремлюсь. Это нечто субъективное. Главное – чтобы стихотворение было «не больно» читать. А то иногда уже в начале чтения глаза себе выколоть хочется. Лично я пишу для того, чтобы обычные люди, такие, как я, могли читать стихи с удовольствием и до конца, приобщиться и, возможно, полюбить настоящую поэзию. Внутри меня всё ещё жив школьник, презирающий литературу. И это мой самый главный цензор. Можно долго и красиво говорить про «Гамбургский счёт» и храм русского языка – и это будет верно, но если всё это есть, а всё равно от мелкого себя схлопотал бы за такие стихи – значит – так не годится, значит – надо ещё работать. Марина: Откуда берётся идея? Сергей: Всё просто. У меня есть органы чувств, что не оригинально. С их помощью в мой мозг поступает различная информация. В зависимости от сочетания информации и настроения получаются идеи, а темой может стать что угодно. Оригинальный пример – однажды, пока копал яму для деревенского туалета – сочинил об этом стихи. Марина: Скажите, что есть для вас работа со стихом? Это отдых, забава, создание новой вселенной? Сергей: «Работа со стихом» для меня в первую очередь великое удовольствие, развлечение, аттракцион, но – ни в коем случае – не работа в значении «труд». Труд, например, это в одиночку разгрузить машину с мукой. Мой тезис для тех, кто считает написание стихов трудом – развивайте головной мозг! Кто не научился управляться с парусами – так и будет работать веслом. Или типа того. Марина: Скажите, Вас часто критикуют? Как реагируете? Сергей: Критикуют, куда деваться. Я слушаю, киваю, «соглашаюсь» – и делаю так, как считаю нужным лично мне. Ибо – «собака лает, караван идёт» и «лес в той стороне, ступайте, волки проголодались». Впрочем, конструктивную критику подмечаю – на будущее, ибо «не всё коту масленица». Марина: Знаете, надо иметь известную смелость, чтобы написать: «Я – дурак. Но мне не дали справку…» Скажите, Вы совсем-совсем не боитесь пародистов? Сергей: К пародиям отношусь нормально и даже положительно. Да и писать пародию на подобные стихи – это всё равно, что пародию на пародию писать. Бестолковое занятие. Впрочем, о вкусах спорить не стану. Марина: Сергей, Ваши стихи о Вас, или отождествлять Вашего ЛГ с Вами не стоит? «…Мы знаем всё и так. Всё – много проще. А больше ничего не знаем мы. И северные ветры нам полощут Набитые соломою умы….» Сергей: Разумеется, все мои стихи обо мне. И даже если мой ЛГ не имеет со мной лично ничего общего – чего уж открещиваться – всё равно обо мне. Рекомая «солома» некоторым только на пользу, а у прочих и её нет – печаль. Марина: Расскажите про «Японскую макаку». Как эта фантазия могла прийти в голову? Сергей: Скажите спасибо за это стихотворение передаче «В мире животных», воздуху славного города Санкт-Петербурга, некоторым людям, там обитающим, ну и слегка – моей банальной эрудиции. Гулял по берегу залива и сочинил. Марина: Сергей, я знаю, что у Вас куча изданных сборников. Расскажите о них. Главным образом, скажите, зачем? Чтобы гордо их перечислять при случае? Ну кто их читает? Вы же понимаете, что любители поэзии предпочитают искать стихи в интернете, а не в библиотеке. Сергей: Вышло всего четыре моих поэтических сборника – маленькая такая кучка: «Ускорение в мозги», «Внешний позвоночник», «Шкура жизни» и «Сердце кантовать». На первый сборник скинулись пацаны из моего двора. Делали мы его все вместе – получилась нормальная такая книга в твёрдом переплёте – такой и зашибить можно. Тогда у меня даже компьютера своего не было, что уж об интернете говорить. Потом, когда слегка поумнел, я, конечно, всё исправил и переиздал, но из песни слова не выкинешь – было как было. Ко второй книге у меня неоднозначное отношение, но многим она до сих пор нравится, потому – пусть будет. Третья книга более-менее получилась. И её даже «интересной» обзывали. А четвёртая – как по накатанной, но уже надоело, несмотря на то, что получилось хорошо. На первую книгу я скидывался, а прочие мне ничего не стоили, кроме нервов и времени, разумеется. Вроде всё перечислил, но не особо гордо получилось. На счёт поиска стихов в интернете. Я публикую далеко не всё. Что-то приберегаю. Знаете, многие люди всё ещё читают книги на бумаге и предпочитают иметь свой экземпляр «бумажного артефакта» – такая вот незадача. Марина: Неужели Вам это действительно стоило нервов? Про Вас невозможно так подумать. Мне кажется, что Вы во всём этакий беззаботный приколист, или я ошибаюсь? Есть что-то, что Вас серьёзно «грузит»? Сергей: Как всякий живой человек, я имею сильные и слабые стороны. Разумеется, что бывает и такое, что меня «грузит». Однако искренне полагаю, что моя личность, как таковая, не представляет какого-либо интереса для сколько-нибудь отстранённой аудитории. Потому, как правило, предпочитаю ироничное восприятие действительности, чтобы «не грузить» окружающих. По большей части – получается. Марина: Сергей, расскажите о себе. Вы какой? Коммуникабельный и открытый или, наоборот, в свой мир впускаете с большим трудом? Сергей: Хороший вопрос. Какой я?! Сложите Карлсона и терминатора, поделите на два. Наверное, будет похоже. Но меня терзают тяжкие сомнения. Да и технологии, вроде, пока не позволяют… Есть мои миры, которые и пересекаются то не часто, или совсем не пересекаются. Но мне они все подходят. Я с удовольствием могу вещать перед большой аудиторией. С не меньшим удовольствием могу общаться в маленькой компании. И наедине с собой мне тоже не скучно. Марина: По мнению Шекспира, если бы острое слово оставляло следы, мы бы все ходили перепачканные. Вы часто используете острое слово в чей-нибудь адрес? Сергей: Здесь следует разграничить: когда считаю, что собеседник готов адекватно воспринять острое слово, то не лезу за ним в карман, когда вижу не готового к подобному собеседника, то стараюсь быть более деликатным. Насколько всё это получается – судить не мне. Марина: Вы стали тренером. Скажите, на что нужно больше волевых усилий, на творчество или на спортивные достижения? Сергей: И там и там всё зависит от достойной мотивации. В конечном итоге любой нормальный человек стремится к тому, чтобы быть счастливым. В противном случае волевые усилия – это насилие над собой. Лично мне такое не нравится. Я не отмеряю волевые усилия. Их автоматически всегда столько, сколько нужно. А если не нужно – их нет. Марина: Скажите, Сергей, когда Вы имели дело с детьми, вмешивались в детские конфликты, или считали, что это задача психолога, а Вам там делать нечего? Сергей: В силу определённой специфики того, чем я занимаюсь, в нашем коллективе конфликтов просто нет. Слабые становятся сильными. Сильные – ещё сильнее. Каждый помогает каждому. Это не красивые слова, а необходимость и своеобразная техника безопасности. Всё в доступной форме доводится до всех с самого начала – подробно и с приведением примеров. Иначе получится, как в истории про обезьяну с гранатой, а такого не хочется никому. Марина: Мне до конца не понятно, как Вы позиционируетесь. Спортсмен, который пишет стихи, или поэт, который увлечён спортом? Что для Вас первично? Сергей: Можно было бы сказать, что для меня это отдельные направления деятельности. И это даже было бы во многом верно. Везде своя концепция, свои цели и задачи. Однако и поэзия, и единоборства можно объединить одним общим словом. Это искусство. А любое искусство, помимо всего прочего, это универсальный инструмент для осуществления всего чего угодно, даже не связанного с конкретным направлением. Лично для меня здесь нет первичного и вторичного. Всё взаимосвязано. Однако в дебри диалектики сейчас не полезу. Наверное, можно сказать, что я искусствовед широкого профиля. Такая вот «шутка юмора». Марина: Принято думать, что жизнь человека до определённого момента – восхождение, потом стадия плато, затем спуск. Вы сейчас где? Можно ли сказать, что восхождение закончено, что перед Вами уже не маячат никакие вершины? Сергей: С вершины высокой горы, как правило, видна ещё более высокая гора. И к тому же уже придумано столько летательных аппаратов. Потому космические корабли уже давным-давно и без всяких сомнений бороздят «Большой театр». Поэтому мне даже не интересно – кем «принято думать о том, что жизнь человека…». Совершенствоваться и учиться следует всегда. Это же такое замечательное развлечение. Марина: Вы читаете книги? Какую литературу Вы предпочитаете? Сергей: В последнее время слушаю на аудио лекции по истории. Люблю всякую фантастику, что-нибудь историческое про индейцев или татаро-монголов, могу запросто что-то научно-популярное читать. Люблю полезные книги – энциклопедии, сборники, справочники, словари, инструкции – с удовольствием ими пользуюсь. Из классики многое читал, но мало что нравится. Может ещё не дорос. Марина: Сергей, что ещё Вас увлекает, кроме поэзии? Сергей: Кроме поэзии я люблю боевые искусства и в частности восточные единоборства, которые практикую и преподаю. Да, я люблю свою работу. Ещё мне нравится плавать в море, удить рыбу, гулять по лесу, собирать грибы. Марина: Сергей, Вы любите путешествовать? Куда? Сергей: Да, я люблю путешествовать. Особенно мне нравятся Крым и Санкт-Петербург. А вообще это нескромный вопрос. Не стану его развивать. Чтобы не завидовали. Марина: Ну и последний вопрос. Расскажите о самом поразившем Вас случае. Сергей: Не расскажу! Не имею права. Подписку о неразглашении давал. Так что мучайтесь в неведении теперь. Марина: Я благодарю Вас за откровенность и уделённое мне время. Сергей: Вам тоже спасибо за интересные вопросы. Было весело. 04.03.2021 НОЧЬ НОЯБРЯ Ночь ноября. Не спится. Плюс семнадцать. Туман. Стихи на мокром кирпиче Пишу. От мыслей некуда деваться. Как дождь они. Как слёзы. Всё в ручей. Ручьём к реке. Рекой до океана. Наверно, мыслеокеан не зря Внутри меня, как я внутри тумана, Что сам внутри ночного ноября. Из мысли мысли в мысли в мыслях льются Среди мыслищ, мыслишек и мысле́й. Штормит мой океанище-на-блюдце. Взрывается вселенная-в-селе. Не зря заря туман осенний лижет. Мы с кирпичом немыслимо немы. Плюс десять. Утро. Сон как будто ближе. И восемь дней осталось до зимы. Сергей Матыцин Дорогие читатели, вы можете задать свой вопрос моему гостю. Автор самого интересного вопроса, будет премирован 50-тью серебряными монетами