О поэзии, больших городах и велосипедах

Здравствуйте. В свете многочисленных обсуждений о качестве сетевой поэзии на данном ресурсе и вообще я хочу поднять, на мой взгляд, важную тему различия между сложностью, образностью поэтических строк и их ценностью для восприятия поэзии. Всё нижеописанное будет являться отражением моего собственного мнения и моих собственных взглядов, без претензии на истинность и научную обоснованность. Многие защитники современных поэтических веяний ратуют за увеличение количества метафор, аллегорий, гипербол, троп и прочих литературных терминов, мотивируя это развитием стихосложения, в частности, и языка, в целом. Сюжет стиха должен обязательно быть замутнён эмоциональным туманом, наполнен отсылками к чему или кому-либо. Энциклопедические нарицательные приветствуются. При этом метрика стиха также непременно должна усложняться, его мелодика разрываться и запутываться отсутствием пунктуационных знаков. Такой стих, по их мнению, может называться современным примером поэзии, отражающим все прогрессивные веяния. Возможно, это утверждение верно, возможно такая поэзия есть суть отражения современного взгляда на развития языка. Возможно, настала пора пересмотреть наше отношение к классике и внести если не изменения, то хотя бы дополнения в её перечень. Возможно. Но достаточно ли? Сложность стихотворения, достигнутая путём искусственного удлинения строки, до величины, превышающей возможности произношения её на одном дыхании, введение многочисленных, не соотносимых друг к другу метафор, отсылок, цитат или имён и названий, требующих серьёзного и долгого анализа прочитанного с поиском в справочной и энциклопедической литературе, сбивчивость ритма, многочисленные инверсии и неуловимые паузы, заставляющие терять гласные, сбивающие с взятой тональности при декламации, не могут притягивать искреннего непредвзятого читателя или слушателя. Отсутствие сюжетной целостности и элементарной логики подачи не может заменяться отрывистой и противоречивой эмоциональностью без нанесения ущерба общему рисунку стихотворения. Стихотворение должно проникать, пульсировать, струиться. Само, без насильственного давления, без сверления восприятия, без перфорации фантазии. Слова стихотворения должны влетать в разум и раскрываться в нём, под собственную мелодику звучания, красивыми и причудливыми образами, которые оставляют отклик впечатления и, как следствие, память о своем существовании, запоминаются дословно и ярко. А что мы имеем, в соответствии с последними тенденциями? Стихотворения, которые тяжелыми камнями валятся на нас, оставляя внутри, в душе, смятение и непонимание как того, что только что произошло, так и того, а зачем это на меня свалилось. Намечается необходимость к некоторым современным произведениям публиковать инструкции по эксплуатации как для громоздких и технически сложных бытовых приборов. Дабы не поломали и не поранились при прочтении. Чтение таких стихов становится работой, а не удовольствием. Работой, которая, безусловно, приносит свои приятные ощущения, но чаще только после прочтения и разбора, как результата её (работы) завершения. После таких стихотворений хочется отдохнуть. Но, во время блаженного отдыха душевной мышцы, вдруг появляется понимание, что ничего из прочитанного, в большинстве случаев, не осталось в памяти. Только общий фон, пара рифм, пара образов. Таким образом, вся проделанная работа была бессмысленной, она увенчалась успехом, но не принесла результатов. При чтении таких стихов меня не покидает образ маленького человека на улице большого мегаполиса. Вокруг высокие, затмевающие небо, стены тяжёлых многоэтажных зданий, с вычурными архитектурными излишествами, но без единого стиля, невероятными техническими сложностями, но без зримой логики создания, большими окнами, но без света и видимости внутреннего пространства. Их фасады увешены разнообразными, яркими, притягивающими рекламными плакатами, афишами, световыми табло, но надписи на них написаны на неизвестном мне языке, а картинки и символы мною непонимаемы. Это великолепие ревностно охраняется строгими стражами правопорядка и владельцами небоскрёбов и афиш, причём с таким рвением, что жестко пресекаются не только попытки залезть на фасад, и что-нибудь там изменить или добавить, но и выражение своего мнения вслух о каком-либо здании воспринимается как попытка вандализма. А вокруг меня ходит бесчисленное множество людей, которым разрешены только восторженные возгласы и одобрительные рукоплескания, поэтому, вероятно, многие идут молча, с опущенными в пол глазами и, надвинутыми поглубже, кепками и капюшонами. Сложность настораживает, обескураживает, отпугивает. Растратив силы на осмысление такого монумента, нет никакого желания вновь уставать, пытаясь осознать следующий. К чему эта много буквенная галиматья, спросите Вы? А к простому вопросу, ответ на который, мне и хотелось бы прочесть в комментариях к этому посту: Зачем? Зачем противопоставлять принятую и проверенную временем и поколениями поэзию, навешивая ярлыки «банально», «избито», «не ново», ради утверждения и возвеличивания тяжелой, невнятной, немелодичной? Зачем изобретать принципиально новую конструкцию велосипеда с квадратными, но ярко раскрашенными и обутыми в высокотехнологичную резину, колёсами, с напечатанном на 3D принтере седлом в виде гвоздя, остриём вверх, с отсутствием руля, но большим количеством ярких би-ксеноновых фонарей на передней вилке? Да, безусловно, он оригинален, но едет плохо, тяжело, седоку на нём неудобно и даже, временами, больно, он неуправляем, хоть звук его передвижения слышен издалека, а свет слепит и притягивает словно мошкару внимание окружающих.