ЛУЧШЕ БЫ НЕ ГОВОРИЛ. (критический разбор произведения Владимира Петрушенко "Разговор с отцом")

Не любят меня здешние творцы, ох, не любят – знаю. За псевдоним-фамилию однофамильные с покойным отцом народным. А ещё не любят, что иногда (ей Богу, стараюсь сдерживаться) позволяю критику высказать. Вот и сейчас позволю себе высказать несколько критических замечаний по произведению, занявшему первое место в конкурсе «Не забудем. Не простим.» В прозаически-стихотворном произведении автор как бы пересказывает нам рассказы отца-фронтовика. Сразу оговорюсь: решительнейше заявляю, что принизить заслуги отца, либо оскорбить сына цели не имею! Это только всего лишь критический обзор описываемых событий. Итак, поехали. «Декабрь 1942-го. Мы готовились к генеральному наступлению по всему фронту.» Никакого «генерального наступления» по всему фронту в декабре 1942 года РККА не готовила и готовить не могла, потому что таковое наступление, а именно, знаменитая операция «Марс» началась ещё ранее декабря. Правда, далеко не по всему советско-германскому фронту. Далее идёт трагический рассказ о случае с подрывом нашего танка нашей же собакой-подрывником при её тренировке. С гибелью, если не экипажа, то точно командира танка. «Была у нас специальная команда кинологов, которая готовила собак-смертников.» Никто никогда ни на передовой, ни в ближнем тылу (где располагаются до боя танковые части) собак-истребителей танков НЕ ГОТОВИЛ! Для этого существовали специальные подразделения в тылу. Одно из таких крупнейших располагалась в районе подмосковного посёлка Ново-Гиреево (сейчас — район Москвы Новогиреево) - Центральная школа младших специалистов служебного собаководства. Собаку не кормили несколько дней и приучали её, что еду можно найти под танком. Далее собаке прикрепляли МАКЕТ взрывного устройства (вот и смотри – потянет вес?) и дрессировали залезать под танки уже с ним. Обучение собак проводилось в «школах», а в полосе боевых действий никаких «проверок» проводиться не могло – только боевое применение! В боевых условиях собаку держали впроголодь, в нужный момент укрепляли на ней настоящее взрывное устройство — от 4 до 4,6 кг с игольчатым детонатором; непосредственно перед применением снимали предохранитель и выпускали собаку навстречу вражескому танку. Таким образом описываемое действия кинолога (проверка собаки боевым грузом, а особенно установка детонатора и снятие предохранителя с боевой пружины) являлись не только не нужными, но явно преступными и трибунал С РАССТРЕЛОМ для него был неизбежен. Учитывая, что подобного идиотизма вряд ли можно было ожидать даже от кинолога в сильном подпитии, следует считать данную «историю» высосанной автором из пальца. Идём дальше. «Обошли ночью логово фашистов в полной темноте, без света фар... Потом, в один миг, Берлин осветили сотни прожекторов...». Это автор наших фильмов насмотрелся. Массовое применение прожекторов было первый и последний раз при наступлении 1-го Белорусского фронта на так называемые «зееловские высоты», расположенные 20-ти километровой грядой строго к востоку от Берлина. Первая же фраза говорит о том, что речь у автора, очевидно, идёт о действиях войск 1-го Украинского фронта, совершающих обходной манёвр к югу от города, где применения прожекторов не было. Красиво конечно, но нестыковка очевидная. Далее у автора следует уже явная фантастика: «Нет, — говорит Никитич, — спирт находится в спецпакетах противохимической защиты». Что это за «спецпакет» такой? Разбираемся. Индивидуальный противохимический пакет ИПП-11 представляет собой герметичный пакет из металлизированной плёнки с насечками, содержащий ТАМПОН, пропитанный нейтрализующим противохимическим составом. Вес ИПП-11 – 35грамм!! Состав рецептуры: Азотнокислый лантан 6-водный 5,6 ±0,5 Триэтиленгликоль 65,5 ±1,5 Этилкарбитол 25±1 Гидроксид натрия 0,8±0,1 Вода 2,5 ±0,5 Из описанного ясно, что доблестные разведчики нечто спиртосодержащее могли только высосать из тампона (картинка, однако!!). А фельдшеру-ворюге и пьянице (небось, вместе пили, да и друга-офицера неужто не пригласили) поделом бы и расстрелять перед строем, если втереть ему статью о подрыве боеготовности, но это вряд ли – скорее всего, за кражёнку такую могли отвесить стандартную десятку с заменой на штрафбат, и то в самом пиковом случае. А вот что солдатиков не выдал – молодец Никитич! Хотя картинка неприглядная вписана: смельчаки-разведчики, очевидно чувствуя себя сволочами последними, глазёнки от Никитича прячут и слезьми умываются. Да и бравый офицер-танкист, небось, про себя молится за скорейший упокой фельдшера – а то ещё расскажет, как взаправду дело было, и загремят подельники-разведчики под трибунал. Да и офицер заодно – если и не пил вместе, то за недонесение. Как-то автор не подумал и уронил на светлую память пятнышко. Дальше – больше. Читаем: «Как касками в темноте в сарае бились, не видя ничего. Схватишь за шиворот, если заматерится, значит, свой, а промолчит или по-немецки вякнет - сразу каской по голове…». Здорово, конечно! Жизненно. Только смущает: по каким это беспросветно-тёмным сараям офицер-танкист ошивается, покинув свою броневую машину? И откуда у него каска – у офицера-танкиста по форме фуражка или танковый шлем. (Может он уже в пехоту с отрезанными пальцами перешёл - «помню, сидим мы в окопе»? Когда это танкисты по окопам на переднем крае сиживали – танкам до атаки место в тылу. Разве что для рекогносцировки? Тогда ползание за мёдом – воинское преступление!) И вообще, если за шиворот в темноте хватать кого попадя, можно ещё до отклика самому так по кумполу огрести... Вот разве что, если в сарае немецкий лазарет с ранеными (а немцы, между прочим, наших пленных раненых зачастую в свои полевые лазареты временно помещали – для первой помощи, это из мемуаров известно). Тогда да, тогда за шкирку, но приходилось и разбираться. Гнусное, конечно, подозрение. НО!.. Если верить последней в череде сказок, офицер-танкист уже и не танкист, и не офицер. Кто же он теперь, в лето 1944-го? А он теперь старшина-конвойный - по-простому, вертухай (и вот тут подозрение уже уместно). Наверное, по инвалидности не списали (прям как Маресьев!), а только из старшего лейтенанта танковых войск в старшину-водителя разжаловали - не иначе, как за мёд. (Правда, он потом опять в танкистах оказался – в Берлин на танке въехал. Чудеса!!) Что же делает бравый?.. – нет, вовсе уже не бравый: проспал-проворонил, со товарищи, «ядовитый «гриб»». И вот он в погоне. Собачку подключили (откуда взялась? А если была – как допустила?). Но бедолага погряз в болоте. А добрый фриц его вытащил (бывает). И кинулся наутёк. И «прибежал младший лейтенант Кудинов, старший конвоя. И заорал «недоумённо» (а чего недоумевать): "Ты что не стреляешь?! Стреляй, сволочь, уйдет! Под трибунал пойдешь!". Что обозвал подчинённого сволочью – верится, это у нас запросто. А вот отчего трибуналом пригрозил, непонятно – он начальник конвоя, ему и под трибунал. От недоумения, наверно. И зачем было стрелять? Фриц важный – недаром такой конвой, небось в СМЕРШ везли для допросов. Мёртвого привезут – не поздоровится лейтенанту младшему, минимум разжалуют. Да и много их тут, охотников, да ещё и с собакой на безоружного. Глупость явная и опять же преступление! Оттого потом и свечи ставит - советь! Да, многоват список преступлений на фронтовика сыночком навешанный! Вот так автор сего опуса в погоне за дешёвой литературной славой бездумно обгадил память своего отца- фронтовика нелепыми росказнями и переводом заслуженного боевого офицера в тылового вертухая. Но я твёрдо верю: не было ничего подобного на самом деле, не было и преступлений! Просто автор собрал с бору по сосёнке о чём читал-видел, своего приплёл и, не осмыслив, отстучал на клавишах. А читатели, тоже не задав себе труда осмыслить прочитанное, разобраться, двинули в лидеры бездарное (уже потому одному бездарное, что небылицами полно) произведение. А вот стихи в промежутках прозы замечательные!! P.S. К сведению автора и прочих граждан: наградные (орденские) планки не нашиваются (пришиваются нашивки за ранения), а пристёгиваются к левой стороне мундира (пиджака) металлической заколкой. В случае, когда одеваются награды, они не пристёгиваются, ибо есть их дубль.