Редакторский портфель №2
Продолжаем представлять вашему вниманию статьи модераторов конкурса "Редакторские пятнашки". Все выбранные работы играют в номинации "Редакторский портфель". Работы, которые соответствуют условия конкурса, играют в номинации "Редакторские пятнашки", где каждый читатель может проголосовать за них.
Задумывая формат редакторских статей-обзоров, я желала сделать с одной стороны, что-то вроде итоговых статей арбитров некоторых конкурсов, которые интересны авторам, как обратная связь, а с другой — как путеводитель для читателя, когда, заинтересовавшись словами обозревателя-редактора, он, читатель, захочет составить своё впечатление и прочесть стихи, в поисках подтверждения посыла редактора или спора с ним. В любом случае, это повышает интерес к стихам и даёт пищу для размышления, формирует привычку обдумывать прочитанное. Такие обзоры могут работать долгое время, поставляя читателям хорошие стихи.
Я заранее знала, что буду собирать подборку стихов, в которых будут проглядывать те или иные архетипы белого и золотого. Но меня интересовало не только наличие архетипа, но и какое-то открытие, которое вольно или невольно проглядывает из стихотворения. А также собственное авторское приращение смысла или хотя бы стремление к этому.
ЗАНАВЕСОЧКИ
Спит и хозяйка. И в снах хороводится
с бывшими милыми, с прежними нежными.
Свет. «Ах, позвольте! Спектакль не доигран, и...
разве антракт?» «Да конец, уж как водится.
Эй?! Там, на сцене! Финал. Занавешивай».
В этом стихотворении через образ штор и гардин в разных ипостасях — от домашних до театральных показана жизнь и судьба женщины. И уже не понятно, что вложено во что — жизнь ли протекает в декорациях штор, или шторы есть некая причина для того, чтобы жизнь протекала на их глазах.
Золотое шитьё театральной портьеры, и белые свет, просачивающийся через лёгкую гардину, позволяющую отгородиться от улицы и, одновременно, подглядывать за ней. Даёт и защиту и эфемерность этой защиты.
СНЫТЬ
Дерево, проросшее корнями в мать и отца,
белые пустыни, золотые ливни, понимает, сам
вырасти сливы, стань счастливей.
Сам и своим трудом. Понимает, сад, сын, дом,
Вол, света четыре стороны, четыре стены.
А иначе - сныть.
Стихотворение, которое так и просится в пару к «Занавесочкам». Это тоже о судьбе и предназначении, где сныть оказывается не просто травой, но неким наказанием за неисполнение жизненного предназначения. Стихотворение обращается к архетипам и библейского ряда, и магического, и глубокой родовой памяти, которая есть у каждого.
Отлично выбрано слово «сныть» — само звучание которого работает как что-то неприятное, свистящее, бичующее. И концовка — «ищет меня, ищет меня» — нагнетание неразрешающейся суггестии, именно такая концовка показывает, что жизнь продолжается, что бич божий пока ещё только ищет, а не уже нашёл.
Balmorhea - Remembrance
Ни прощения здесь, ни золота, море мертвых кругом, Ясон,
реки медом текут с экранов, но все слова солоны на вкус.
Стылый ветер в траншеях города носит новости и песок:
твой Арго в многолетнем плаванье потерял и мечты, и курс,
мачта сломана, снасти порваны, на патроны взят каждый гвоздь,
запах бойни впитался в дерево, ржа сточила железный киль.
Золотое руно — один из архетипов золотого в европейской культуре. Этот сюжет осмысливается и переосмысливается многими поэтами, накладываясь, с одной стороны, на саму легенду, с другой — на современность. Создавая мостик между мифологическим (а мифологическое всегда архетипично) и современным, позволяя переосмысливать современность, увязывать её с константами культуры, мы получаем опору в сегодняшнем дне, которые при всей его хаотичности никогда не висит в вакууме, а имеет в основе своей опорные камни.
Стихотворение написано на мелодию, давшую ему название, советую послушать для правильного ритмовосприятия.
ПЛАЧЕТ БОГИНЯ
Стихотворение реминисценция сказки-легенды составляет пару предыдущему — с одной стороны, материал взят из локальной истории, с другой — изложение ясное, совершенно не связанное с днём сегодняшним, приятное, лёгкое чтение.
Древним любить нас, смертных, увы негоже,
рок таков. А пока,
грезит она, как и в счастливом прошлом,
песнями рыбака.
Этот мир видел сотни таких историй,
чувства - как чистый яд.
Плачет богиня. Слёзы выносит море
золотом янтаря.
Хороший, лёгкий ритм, летящие, не перегруженные тропами строки. И всё же архетип неразделённой любви, кочующий по тысячам сюжетов, множества стран и народов, не устаревает и трогает. Золото янтаря — здесь ценность страдания, ценность любви и памяти.
Apfelkuss
Только о том лукавил я:
Мол, опостылела мне канитель
Неоконченных абрисов, серых эскизов,
Дотлевающих яблочных сигарилл..
О, моя дорогая Адель...
Двести недель отторжения тебя - вот аскеза,
Которую я постиг. Я тебя сотворил,
Адель,
И любил, золотая моя, любил...
Золотая Адель (портрет Адели Блох-Бауэр кисти Густава Климта) — здесь история любви художника и модели и история создания портрета. Картина многие десятилетия была одним из символов Австрии. Точность и компактность истории, изложенной в стихотворении, мастерский выбор деталей — Адель курила яблочные сигариллы, работа над картиной велась четыре года, эскизов к картине было сделано невероятное множество. И прекрасная концовка — где Адель и реальная женщина, и неофициальное название картины, соотносит историю с историей Пигмалиона и Галатеи. Внутреннее напряжение и конфликт с тем, что было на самом деле — в процессе создания картины художник разлюбил некогда любимую женщину, но не мог не любить созданного им шедевра — всё это есть в стихотворении. Всё это изложено ёмко и точно. Название отсылает к «яблочному поцелую» — те самые сигариллы, которые подносит к устам Адель, вкус яблока — вкус познания добра и зла — но яблоки эти эфемерны, они всего лишь запах дыма. И как хорошо это увязано с цветущими белыми яблонями, которые льнут к кисти художника — яблони, чей цвет дал лишь призрак плода.
ДО САДА
Пока ты в пределах скобок, иного и не могло быть.
Перервавшийся пульс атак,
Природа ушла в антракт.
Кому-то седьмое небо,
кого-то седого в небыль,
а мне хорошо и так.
Над распушенными сугробами, пеплом едва соря,
молчанием высшей пробы сияет твоя заря.
Архетип словесного смысла, выраженный в игре слов и звука. И, закономерно, точнейший итог — «молчанием высшей пробы сияет твоя заря». Золотая игра слов-умолчаний, словно огни святого Эльма, то тут то там расцвечивает строчки, в которых спрятан постапокалиптический сюжет. Замечательное стихотворение, заставляющее думать и чувствовать одновременно, выстроенное на логике словесно-семантических связей, логике звука, логике образа.
МОЙ ПЕРВЫЙ ПУШКИН
Русское лето, лесная симфония.
Мерин, телега, дорога, жара.
С дедом на вызов мы едем в Афонино,
Редкие гости у них "фершала".
Рады сельчане.
Вкушаю вельможею
Яблок дарёных налив золотой.
Жёлтые капли под белою кожею
Как гематомы.
У деда запой.
Архетип детства деревенского. Первая книжка Пушкина — возможно, сказки, может быть, «Руслан и Людмила», или «О мёртвой царевне» — мы можем только догадываться. И прекрасно, что книжка нам не назвала. Гематомы яблок отлично ложатся в пару с «редкие гости у них «фершала». Неспешный ритм телеги и мальчик, грызущий яблоко, с головой ушедший в книжку. И вот поднимает он голову и видит — вурдалака, то ли пришедшего из его фантазии, разбуженной пушкинским светлым слогом, то ли и вправду — того самого, которого видел сам Пушкин. У стихотворения хорошая интонация, поддержанная графикой.
ТОЛЬКО Б ПОМНИТЬ ЭТОТ МИР ЖИВЫМ
Мороженое было только в отпуске.
На палочках, заснеженные глобусы
крутились, подставляя мне бока.
Хотелось наглотаться до ангины,
до будущего отпуска, пока
плывут в фольге подтаявшие льдины,
и дремлет вьюга в вафельных стаканчиках.
Ещё один архетипичный образ детства. Где белое — это зима, вьюга, мороженое, спрятанное в золотую фольгу. Стихотворение замечательно от чувственного воспоминания из детства возвышается до вывода — мир живёт в нашей памяти, и пока мы способны его воскресить чувственно — он существует.
БЕЛОСЛОВЬЕ и ЗОЛОТОПОГОННИКИ
Два стихотворения, которые очень близки друг другу по движению авторской мысли, у них даже названия построены на одном приёме.
Жизнь – не золото, золото – это зло, зола...
Только вот, ты в неё взгрызаешься как в мосол
и считаешь меньшим и лучшим из больших и худших зол.
Пуля вылетит ловчим кречетом,
кумачовое солнце нечетом.
Ветер носит пыль - золотой опал,
белый конь издох, следом красный пал.
Оба работают с архетипами белого и золотого — Белословье через звукопись и фонетическое подобие добирается до глубинных корней смыслов. Золотопогонники — с архетипами истории 20-го века и глубоким погружением в фольклорное понимание красного, золотого, белого.
Прекрасные, лаконичные стихи.
Мой обзор не преследовал целью полностью разобрать стихи, он направлен на то, чтобы заинтересовать читателя, привлечь его внимание к стихам через внимание к тому, что я сама считаю наиболее интересным. Читатель может совершенно не согласиться со мной, но я буду считать своё работу выполненной, если он прочтёт и составит своё мнение.
