Кубок: интервью с Кириллом Анкудиновым
Ответы на вопросы.
Павлин Смородин:
- Ваше отношение к повальному увлечению современных читателей творчеством Бродского.
Кирилл Анкудинов:
Не такое оно уж повальное – десять лет назад и особенно двадцать лет назад в этом плане всё было гораздо повальнее. Плохо отношусь к эпигонству: подражания Бродскому редко удаются. К чтению Бродского отношусь спокойно – Бродский хороший поэт.
Ирина Кабачкова:
- Кого вы можете назвать вашими учителями и наставниками из литературных деятелей второй половины 20 века? Кого категорически не приемлете из первой половины 20 века?
Кирилл Анкудинов:
Ответ на первый вопрос: Арсений Тарковский, Юрий Кузнецов, Бахыт Кенжеев, Сергей Гандлевский, Олег Юрьев, Дмитрий Быков. С некоторыми из них я не встречался вживую никогда, некоторых видел, с некоторыми общался; все они учителя и наставники для меня – своими стихами исключительно. Хорошая поэзия учит.
Ответ на второй вопрос: я не категоричен. Лет двадцать назад меня раздражали Хлебников и Хармс; сейчас я понимаю их значение. Пожалуй, считаю вредным влияние Мариенгофа и Шершеневича. Плохие поэты.
Ирина Кабачкова:
- Каковы основные критерии анализа стихотворения по Анкудинову?
Кирилл Анкудинов:
Главный критерий – грамотность. Нет грамотности – говорить не о чем. Когда я читаю стихотворение первый раз, слежу за его интонацией. Потом начинаю перечитывать стихотворение построчно, пытаюсь разобраться в соотношении его образов, понять, какой культурный код применяет автор, чего он добивается.
Ирина Кабачкова:
- Главные проблемы сетевой поэзии с вашей точки зрения?
Кирилл Анкудинов:
Я всегда высказываюсь в поддержку сетевой поэзии. Её главная проблема – ограниченность представлений о возможностях поэзии. Я часто говорю, что обратная сторона замкнутых сообществ, где все друг друга хвалят – бойня. Люди так привыкают к своему уютному кружку, что не могут вообразить себе возможность чего-то иного. И начинают истреблять это иное.
Ирина Кабачкова:
- Каковы, на ваш взгляд, перспективы " тихой " поэзии?
Кирилл Анкудинов:
Бессмертие.
Андрей Мансветов:
- Как отличить профессионального поэта от непрофессионального?
Кирилл Анкудинов:
Профессиональный поэт живёт в культуре. Обращаясь к какой-то теме, он знает, как с какими методологиями, с какими приёмами обращались к этой же теме другие поэты до него. Непрофессионал живёт вне культуры – как Робинзон на необитаемом острове. Ему нет дело до других поэтов, ему есть дело только до содержания собственных стихов. Я не говорю, что непрофессионализм всегда плох. Во-первых, многие поэты пишут стихи исключительно для себя, а не «для литературы». И это прекрасно. Во-вторых, и непрофессионал может писать замечательные стихи «для литературы» – исключительно на энергии собственной личности. Другое дело, что большинство поэтов-непрофессионалов за «голос своего я» искренне принимают голоса «океана ничьей культуры», в которой все мы вынужденно пребываем. Не они пишут – пишет безличная культура – ими. А они этого не ведают. К культуре, как к тигру, не надо поворачиваться спиной – сожрёт не ведающего.
Андрей Мансветов:
- Могли бы вы предложить три совета начинающему гению?
Кирилл Анкудинов:
Слушать, читать и читать. Слушать чужие мнения. Читать поэзию всех времён и народов. Читать современную поэзию – всякую: «толстожурнальную», «массовую», стихи своих знакомых.
Людмила Макеенко:
- Что Вы можете сказать о тенденциях современной поэзии? Можно ли выделить какие-то течения (намечающиеся или сформировавшиеся)?
Кирилл Анкудинов:
Вообще я – исключение и чужак в современной поэзии. Меня как поэта сформировала литературная ситуация конца 80-х – начала 90-х годов ХХ века с её метафизичностью и опорой на символистские тенденции. Сейчас поэзия повально становится бытовой, не метафизичной. Это я наблюдаю и в «толстых журналах» (например, в журнале «Знамя»), и в «массовой поэзии». Я понимаю, что такая поэзия необходима. Но я её не очень люблю. Я предпочитаю намечающиеся тенденции возвращения к постсимволизму – например, у Валерия Шубинского.
Лев Вьюжин:
- Не хотели бы вы вести раз в месяц (хотя бы) рубрику в Альбоме Поэмбука? О поэзии, литературе, критике и публицистике или просто о жизни?
Кирилл Анкудинов:
Не знаю, потяну ли я это. Я очень занят. Помимо основной преподавательской работы, у меня большое количество дополнительных нагрузок.
Сергей Касатов:
- Вы уже поработали с частью конкурсных работ полуфиналистов Кубка. Часть из них успели оценить. Каковы ваши впечатления в сравнении с другими поэтическими конкурсами в сети интернет? Что-то можете сказать об уровне авторов?
Кирилл Анкудинов:
Ничего принципиально нового. Те же плюсы. Те же минусы.
Сергей Касатов:
- Одну из работ вы охарактеризовали «дилетантской», чем вызвали восторженную реакцию ряда представителей проекта. Что именно вы хотели сказать автору, воспользовавшись данным эпитетом, Кирилл?
Кирилл Анкудинов:
Здесь выскажусь поподробнее. Поэзия – эта речь, а всякая речь осуществляется для чего-то. Поэт-профессионал всегда понимает, что именно он хочет сказать и какими именно методами он это собирается осуществить. У него богатейший арсенал поэтических методов. Он понимает, что, говоря, собирается недосказать, какие возможности неоднозначных интерпретаций каких образов закладывает. Профессионал грамотен и логичен даже тогда, когда он нелогичен. Я очень люблю странные образы, но я всегда готов ответить, для чего в моём тексте тот или иной образ, почему он нужен тексту и мне.
Дилетант же… он считает, что поэзия создаётся не ради содержания, а ради образов. Конкурсы «Поэмбука» являют две разновидности поэта-дилетанта. Дилетант первого типа натыкается на образ – яркий, эффектный. Но глупый, такой, что для скрывания его комических коннотаций требуется предел мастерства. И вот наш дилетант попадает в ловушку своего образа-находки: каждая следующая строфа нелепее предыдущей. А я мучаюсь: как повежливее, но пожёстче сообщить автору, что он пишет чепуху. Дилетант второго типа берёт тривиальнейшую канву и начинает украшать её нагромождениями образов. Ему нет дела до того, насколько сочетаются друг с другом его сростки из пяти-семи образов, какие смыслы невзначай порождают, какой смысл его текста вообще, каковы рифмы, как соблюдён размер, как звучит строка. Я потрудился и выписал «находки» из текстов нынешнего конкурса. «Ложноногие правила», «слёзы повесились на медленном ходу», «кто-то истинный …нас проворачивает штопором платёжным», «волны ночных облаков качают на шхунах сутулых веков живое обличье минут», «перечницу опрокинь русского алфавита», «гроза зарницами веков сметает стаю», «лампа настольная согнута пополам», «это грядущее стопы разит гарпунами», «лики анфилад» - ну что за ахинея?! Я, к сожалению, путаюсь во всём этом, могу неточно процитировать текст. Это прискорбно. Но, с другой стороны, посмел бы я что-то перепутать в хорошем стихотворении. Там всё на месте. А свалка на то и свалка, что в ней можно что угодно переместить куда угодно. Особенно если это свалка слов.
Стихотворение может быть каким угодно сложным и безумным. Но если это хорошее стихотворение, в нём присутствует своя логика. На золотой яблоне должны расти золотые яблоки. А не золотые груши. Грамотность речи, смысл речи и красота – вот три основы профессионального стихотворения. Пишите грамотно, осмысленно и красиво!
Сергей Касатов:
- Можете привести одну из своих работ в качестве образца современной лирической поэзии?
Кирилл Анкудинов:
Я хотел привести не свою работу… свою работу – это нескромно. Да и не считаю я свои стихи «образцом современной лирической поэзии». Но раз хотят мою, пускай будет моя. Выберу стишок посложнее, чтобы все видели, что поэтическая речь может быть и сложной…
Степь замирает к полудню, дрожа двоекратно.
Душно от солнца и серых ковыльных уздечек.
По желтизне расплываются бурые пятна,
Да в отдаленье стрекочет зелёный кузнечик.
Вот он – на стебле сухом – в неподвижном полёте,
Хочет чего же: травы, сухостоя, свободы?
Да не коснутся его костенеющей плоти,
Да не падут на него соколиные своды.
Полдень крылами трещит и поводит усами.
Стрёкот всё ближе, и я всё ясней вспоминаю
Серый забор, кочегарку, поля за лесами,
Мокрые спины, кузнечиков звонкую стаю.
Льются лучи, отражённые медною пряжкой,
С юга на запад струятся зелёные воды,
Взгляд опрокинутый манят хрустально и тяжко
Синие грани, лучи, соколиные своды.
Льётся и льётся кузнечиков жёлтая речка,
Грани померкли, и тихое солнце лучится,
Отблеск играет, зелёная тень человечка
Корчится в чёрном зрачке нависающей птицы.
Стебель в тяжёлой руке разрывается тонко.
Птица всё ниже, а летние дни всё короче.
Плотная плоть, золотая двойная воронка,
Нас стерегущие цепкие, синие очи.
