Всем привет.

Часто вижу вопросы о том, есть ли какие-то сроки и гарантии, что то или иное стихотворение будет взято в работу критиком. Кратко прокомментирую со своей стороны: заявок много, а количество выходов рубрики в месяц невелико, и потому, к сожалению, не все стихи гарантированно будут разобраны. Здесь есть место случайности. Я стараюсь не выбирать стихи одного автора дважды, и у заявок, обращённых конкретно ко мне, приоритет чуть выше, но не настолько высокий, что я беру в работу только их. Поэтому если вы будете упорны и будете повторять подачу необработанных стихов в новые сборы заявок, вероятно, рано или поздно ваше желание исполнится. Удачи!

Колчин Сергей — «Мадам Ламоль»

Техническая сторона

Трёхстопный амфибрахий в этом стихотворении выдержан хорошо, и более на этом нет смысла останавливаться, как, впрочем, и о рифме. Лексически интересным, тем не менее, кажется созвучие «вчерашний — шашни». Нечасто встречается слово «шашни» в стихах, и в нём чувствуется что-то вчерашнее. Подробнее о его художественной роли я скажу далее. Что касается рифмы в целом — увы, созвучия в большинстве своём привычные и ожидаемые.

* * *

Это стихотворение охарактеризовано автором как «фанфик», что в общем-то верно в современном понимании, хотя и непривычно в контексте поэзии по мотивам. Оригиналом является «Гиперболоид инженера Гарина» А. Н. Толстого, а в представленном тексте переосмысляются отношения Зои Монроз и капитана Янсена. Явным образом подчёркивается легкомысленность и самовлюблённость Зои, и через призму этих качеств читателю показывают Янсена — покорного рыцаря и безнадёжного поклонника. В то же время мадам Ламоль отчасти осознаёт себя, автор передаёт мотив жажды «спасения от себя самой».

Впрочем, это в большинстве своём заслуга оригинала, так как стихотворение опирается на него очень сильно — вплоть до использования конкретных формулировок и фраз из монолога Зои «Не знаю, Янсен, не знаю...». В конечном итоге я не уверен, что это стихотворение в чём-то развивает эти мысли. «Костюмчик из кожи и плети» ощущается как-то не к месту, как и «мы все в божьей власти». Второе в особенности не ощущается как что-то, что могла сказать Зоя. Также выскажу замечание к «потомку разбоя» — всё-таки, наверное, разбойников, а не самого разбоя. А вот слово «шашни», отмеченное мной ранее, как раз-таки наоборот мне кажется очень подходящим её образу, захватывающим в своей семантике и стилистике какую-то её значимую часть, хотя оно и не встречается в оригинале ни разу.

Заканчивается стихотворение опять же почти что фразой из книги «Тоска обо мне, без покоя, не это ли в сущности - счастье?» (в оригинале: «...мечта и тоска по мне — разве это не счастье?»). В целом это скорее стихотворное переложение. В такой роли оно смотрится неплохо, но стоит посмотреть на него как на самостоятельное произведение, опирающееся на роман А. Н. Толстого, и оно оказывается в тени оригинала. Что-то подобное я уже говорил, анализируя стихотворение Ольги Беспаловой «Имя моё», однако в данном случае автор по моим ощущениям ещё более сдержан и крепко держится за исходный текст. Впрочем, когда я говорю о стихах «сильно по мотивам», я невольно поднимаю планку. Но если отвлечься от этого поиска новизны и просто прочесть это стихотворение как напоминание об оригинале, оно действительно напомнит, коснётся нужных струн. А для автора это хороший способ усвоить литературный опыт прошлого.

---------

Захарова Натали — «ПРИМОРЬЕ. ОТПУСК.»

Техническая сторона

И здесь нас встречает амфибрахий, но более тяжёлый — пятистопный. Он, на мой взгляд, соответствует произведению, так как в нём чувствуется эта тяжесть. Два неприятных момента: я недосчитался одной стопы в четвёртой строке — «Гладь солнца сгибал полукружьем зеленым», а в строке «А после, вдвоем, — мне нашептывал демон лукавый» сложновато читается, даже не смотря на тире, «...вдвоём, — мне нашёптывал...» из-за стыка «м» и лишённости «мне» акцента. Рифма в меру разнообразна и разнородна, есть классически приятные созвучия, вроде «цепей — испей», есть нечто и более позднее, словесное, вроде «текло — тепло». В целом, как мне кажется, форма здесь хороша.

* * *

Время отдыха для лирической героини стало временем пыток. Автор удачно выбрал фон и с его помощью сумел подчеркнуть парадоксальное стремление влюблённого к самозаточению, к жертве, и то, как это стремление оказывается сильнее прочих желаний. Сначала автор рисует невероятно красивый и заманчивый пейзаж: зелёные луга, море, солнце, даже маяк вдалеке! Ничто вроде бы не мешает лирической героине, живущей в не менее поэтичном деревянном домике, рвануться ко всему этому. Но, увы, она пленница своих чувств, и автор изображает эти невидимые цепи, которые вынуждают повернуться спиной к свету и безнадёжно ждать ответа от одновременно родного и чужого человека, искать понимания и не находить его. Ближе к финалу мы понимаем: лирическая героиня осознаёт эту ужасную силу, но ничего не может поделать. Через воодушевлённые описания мы видим, насколько для неё привлекательны эти луга и грозы, но беспощадная любовь доминирует над её личностью. Мне определённо нравится последняя строка: «Рвалось пополам — и никак не могло разорваться...». Она хорошо передаёт это ощущение, когда пора бы уже «сердцу разбиться», но ниточки глупой, самоистязающей надежды не дают этому произойти.

Обращу внимание на ряд деталей. Первыми приковывают внимание тучи, несущиеся «непрописанным фоном». Это весьма необычный эпитет, и на первый взгляд противоречивый — вот же мы только что прописали этот фон, даже указали, что тучи — сизые. На границе легко воспринимаемого стоит следующая фраза: «берег, согнувшись в дугу, гладь солнца сгибал полукружьем зеленым». Получается, что гладь солнца в данном случае — это, по сути, гладь воды, в которой отражается солнце. Если быть точным, то согнувшийся берег сгибал края глади, и это важная деталь, на мой взгляд, без которой этот образ на шаг дальше от читателя, чем нужно. Далее — немного странным мне кажется то, что травы «щеголяли в цветочных заплатках». «Щеголять» и «заплатки» вступают в противоречие своими смыслами, костюм — да, но заплатки... не уверен.

Когда автор переходит к описанию реальности лирической героини, мы видим: «Я в доме жила среди нежности, песен ... и книг». Книги даже выделены паузой, словно сейчас или позднее они «выстрелят» подобно чеховскому ружью. Но далее я не приметил какой-то особой книжности, и, быть может, их единственные роли здесь — наполнение и рифма. В таком случае я бы не ставил многоточие.

Фраза «Люблю не за то, что не верен, за то, что не вечен!» довольно интересна. С одной стороны в ней есть несомненное языковое изящество — «не верен» и «не вечен» отличаются одной буквой, и вот он нюанс, за что люблю! Но в то время, как любить за то, что не вечен, — поэтически понятно и знакомо (ценим то, что имеем, оно рано или поздно уйдёт), любить за то, что не верен, изначально было бы дико (по крайней мере, это так для большинства), и потому оно едва ли нуждается в опровержении и плоховато играет свою роль в этом противопоставлении.

Мне на глаза также попался явно ненамеренный повтор слова «сила»: и у грозы весёлая сила — это, кстати, мне нравится, и у незримых цепей любви тоже сила. Интересным мне видится и то, что любовь здесь стоит на грани демонизации — голос, призываюший героиню не оставлять надежду на что-то совместное, принадлежит лукавому демону. Она пытается  очистить любовь, спрашивает у неё напрямую: «Это ты меня держишь или моя собственная покорность?» Далее следует небольшая неразрешённая для меня двусмысленность: «...хоть до дна ее, злую, испей...». «Она» в данном случае может быть как любовью, так и покорностью, и ответ, кого же лирическая героиня признаёт злой, весьма важен.

О финальных строках я сказал в начале, они действительно хорошо подводят итог всем этим переживаниям. В целом стихотворение, хотя и недалеко уходит от привычных общих мест, благодаря своей яркости и обоснованной эмоциональности — ощущается напряжение от внутреннего конфликта — читается легко.

---------