Ищу Критика! Максим Приходский.
Ищу Критика!
24 октября 2016
Доброго дня всем.
* MAPTA ❤ — «Ночь»
Луна меж облаков свой облик взмыла.
Я не грущу, но голос мой невесел.
В руках сжимаю влажный шнур и мыло.
Мне крюк иль сук, куда б его навесить.
В ушах твои слова проклятьем, милый!
Их память сбережёт до тризны. Прочь
Не убежать мне было...
Хрипят минуты взмыленной кобылой.
Сияют в небе звёзды разудало.
Печали плесень душу мне покрыла.
Стучит в висках. И воздуха мне мало.
И ласк твоих не позабыть мне, милый!
В них обрела исход последний в ночь!
Не удержать мне было...
Ночные стоны мукой стынут в жилах.
Размазывает дымку кистью ветер,
Так ладаном коптит паникадило.
Мир оказался пресен и бесцветен.
Цвет глаз твоих я вспоминаю, милый!
Ты - моего отчаяния ночь!
Не миновать мне было...
---------
Техническая сторона
В этом стихотворении используется пятистопный ямб, усечённый до трёх стоп в последней строке каждой строфы. Это создаёт интересный эффект обрывающейся речи, как будто сбивается дыхание, но финал, на мой взгляд, немного смазывается из-за этого. Представляется момент, когда зрители слушают выступление автора и не уверены, закончил ли он читать стихотворение. Мне не хватило некоего завершающего выдоха, возможно, повтора «Не миновать...» в конце. Этот эффект сбивчивости поддерживается наличием в строках пиррихиев, хотя, опять же, есть как минимум одно исключение — пиррихий в предпоследней строке, по-моему, неудачно выпадает на слово «отчаяния», и лично меня почему-то склоняет продекламировать «отчаянИя». Возможно, это следствие того, что в стихах часто концевая часть «-ние» усекается до «-нье», либо стоит в конце строки, служа дактилической рифме. В такой безударной позиции она быть не привыкла.
В то время, как здесь есть несколько интересных отдельных созвучий (в «мыло — милый» чувствуется забавная роковая романтика), главная особенность рифмы — в её сквозной структуре, «-ыл-» повторяется в 12 строках на протяжении всего стихотворения, а «-очь» связывает предпоследние строки строф.
В целом такая техническая оснастка делает стихотворение довольно гармоничным и помогает целостно воспринять и его образы. Дополнительный синтаксический параллелизм, очевидный в последних строках строф, тоже помогает связывать их в единое целое. А текст в этом нуждается, так как не всё в нём так гладко, как хотелось бы.
* * *
Расставание с тем, кто врос в нашу душу во многих смыслах и на многих уровнях, — несомненно трагедия, но в этом стихотворении она возносится до небес. Остаётся лишь предполагать, насколько жестокими были слова, стоящие в ушах проклятьем, и насколько сильно они разрывают жизнь на до и после. Автор концентрируется на текущем моменте и старается сделать его живым и настоящим посредством деталей и метафор. Мне нравится, когда чувства передаются или поддерживаются материальными образами: нет, грусти нет, но тон голоса какой-то невесёлый; в руках шнур и мыло; даже крюк или сук ассоциируются с чем-то мрачным. Но в не меньшей степени автор называет чувства прямо, когда говорит о памяти, ласках и муках. Это своеобразный призыв к сопереживанию, и он работает настолько, насколько мы вовлечены в поэтический мир его детальностью, проработанностью истории, языком и художественными средствами, в конце концов. Для меня он не отработал так, как хотелось бы — читатель во мне говорит: «знаем, было, пройдёт». Кроме того, сыграли свою роль несколько недочётов.
Во-первых, с точки зрения языка луна не могла взмыть свой облик в небо, она сама могла взмыть, или её облик мог сам взмыть. Второе — фразе «Мне крюк иль сук, куда б его навесить» нужна частица «б» в первой её части — «мне б крюк или сук», иначе получается что лирическая героиня не потерянно ищет, где повеситься, а требует — «крюк мне!». Третье — «Хрипят минуты взмыленной кобылой» вообще потенциально неплохой образ, только минуты, наверное, «кобылами» будут хрипеть, чтобы не собираться в одну большую временную кобылу (этот образ имел бы право на жизнь, если бы автор обыграл его, уделил бы ему больше внимания). Здесь же сама взмыленность неожиданна, главным образом потому, что в первой строфе я ощутил предсмертную печаль, опустошённость, для которых характерно тянущееся время, бьющее в висок, но не взмыленно скачущее. К этому же — разудалые звёзды. Это может быть и контраст, но автор никак его не подчёркивает, а просто ставит разудалые звёзды и плесень печали в один ряд.
Далее — я не вполне понимаю фразу «В них обрела исход последний в ночь!» и не буду делать никаких предположений по поводу того, что может означать последний исход в ночь, обретаемый в ласках. Какую бы мысль автор не хотел выразить, она, на мой взгляд, весьма неточна. Наконец, в строке «Так ладаном коптит паникадило» автор, вероятно, спутал паникадило — большой светильник в церковном зале, — и кадило — сосуд для курения благовоний. Скорее негативное впечатление на меня производят пятые строки в каждой строфе (оканчивающиеся словом «милый»), особенно «И ласк твоих не позабыть мне, милый!». Они общие, они чисто эмоциональные, они прямо-таки обнажают лирическую героиню, и это, по-моему, не очень хорошо, когда читатель к этому недостаточно подготовлен. Вообще сегодня далеко не всегда стоит так прямо говорить о чувствах. Даже одна такая фраза нуждается в серьёзной поддержке, о которой я говорил выше: больше материи, истории, иного поэтического содержимого. Иначе — «слишком неглубоко, слишком просто, так уже говорили и рассуждали».
Впрочем, о том, что в стихотворении получилось, тоже имеет смысл упомянуть. Мне нравятся предметные и метафорические фрагменты: упомянутый выше голос; плесень печали; стук в висках; ветер, размазывающий дымку кистью. Вот в этих строках
Их память сбережёт до тризны. Прочь
Не убежать мне было...
Чувствуется ситуация, когда лирическая героиня вынуждена была стоять и слушать, и эти слова словно выжигались на её душе. Больше таких моментов — и больше читателей будут готовы погрузиться в стихотворение и прочувствовать то, что у героев творится в душе. Учитывая, что автор умеет создавать ритмическую гармонию, я уверен, что и более проработанная образная гармония ему тоже под силу.
---------
Денис Игоревич — «Последний закат»
Мы стояли с тобой у обрыва
И смотрели на рыжий закат;
У подножия море крикливо
Изъяснялось на ста языках.
Нас пронзило сырыми ветрами,
Ты сдавила с усилием кисть
И шепнула на ухо: «Пора мне,
Не грусти, улыбнись и смирись…»
Обняла посильней напоследок,
Спрятав слёзы под хлынувший дождь –
Что случится, я вовсе не ведал,
Лишь хотел бесконечно помочь.
Ты направилась медленно к краю –
Так у счастья закончился срок.
Уберёг бы тебя, дорогая,
Но я двинуться даже не мог!
Ураган показался над морем,
Моментально к обрыву взлетев;
Ты стояла смиренно, не споря,
Точно зная, что будет затем.
Закружило тебя этой мощью
И твой образ бесследно исчез…
Я услышал, как некто хохочет,
Вновь меня оставляя ни с чем
«Боже мой! Что за адская пытка?
Почему же ко мне ты предвзят?
Неужели все просьбы забыты?
Будь неладен твой рыжий закат!»
Чёрно-белым всё стало внезапно –
Веру в Бога навек потерял.
Нет отныне надежды на завтра,
Потому что нет в завтра тебя…
---------
Техническая сторона
Трёхстопный анапест выдержан от первой до последней строки, и нет смысла останавливаться на метрике. А что касается рифмы, то автор, вероятно, в поисках: мы видим много неточных созвучий, которые с одной стороны интересны, но с другой — слишком разлаженны фонетически. «Закат — языках» звучит прекрасно, как и «ветрами — пора мне», а «мощью — хохочет», «внезапно — завтра» и «потерял — тебя» воспринимаются хуже. Последняя рифма в особенности слабовата для завершающей строки. Стоит обратить также внимание на «исчез — ни с чем»: мы произносим их как [ищ'эс] и [н'и с ч'эм], что даёт нам рифму, держащуюся на обращующей гласной и похожести [щ] и [ч].
* * *
Перед нами вновь расставание, печальное и надрывное, но в этот раз словно диктуемое некими высшими силами, происходящее против воли обоих. Внешне автор рисует фантастичную картину, как возлюбленную забирает море, но неметафорический смысл этих строк довольно очевиден. Поведение героев подсказывает мне, что единственной такой непреодолимой силой может быть смерть, и только она создаёт достаточное эстетическое напряжение, чтобы и слова, и жесты, и слёзы, и неспособность что-либо сделать были логичны. В целом всё это показано довольно красиво, хотя отдельные моменты всё-таки отвлекают на себя внимание.
После прекрасных первых двух строф слёзы, спрятанные дождём, на мой взгляд, слишком шаблонны, хотя и оправданы ситуацией — погода становится всё хуже, и дождь здесь не просто так, чтоб слёзы прятать. Но главное, второе, что мне показалось лишним и убивающим поэтичность финала, — это роптание лирического героя на Бога. У каждого, конечно, могут быть свои особенности общения с высшими силами, но в данном случае этот поиск виноватых, по-моему, выглядит жалко. Лирическому герою говорили: «Не грусти, улыбнись и смирись...» Но нет, он делает всё наоборот, грустит, теряет надежду да ещё и веру в Бога. Ему не хочется сопереживать в этот момент, потому что невольно задумываешься: «Вот он не сдвинулся с места, не смог помочь, но он, оказывается, слаб. А что если кто-то более сильный смог бы что-то сделать?» Это несомненно, жестоко, но последние строки слабо используют потенциал, заложенный в этой мощной, стихийной образности, я бы даже сказал, останавливают его, заканчивая шаблонным «всё вдруг стало чёрно-белым».
Это, мне кажется, такой момент, когда отсутствие слов, недосказанность возымели бы больший эффект. Представьте, если бы вместо криков в небо, герой чуть слышно прошептал бы: «Будь неладен твой рыжий закат...» И всё. Сам рыжий закат стал бы болью, и я как читатель ощутил бы её невыплеснувшися объём. Эта жестокая стихия (быть может, даже сама случайность), с которой одному не совладать, — она забирает близких людей, она превращает закаты в боль, но душу, хранящую память об ушедших, она не сломит.
Я немного увлёкся своим «могло бы быть», но надеюсь, оно окажется автору полезным. Потому что многие вещи у него получаются хорошо.
---------
