И снова ночь. Тридцатое число

***

И снова ночь. Тридцатое число.

Пишу письмо из осени с любовью.

Моё «люблю» не властно над тобою

не потому, что мне не повезло,

а потому что сырость ноября,

погода – дрянь и город крайне тесен,

здесь плачь/не плачь, тем боле, не надейся.

Немые даже что-то говорят.

Глухие слышат лучше, чем любой,

кто на тебя хоть малость, но похожий.

Не стала я ни злее и ни строже,

пусть воздух горек,

жизнь, как вечный бой.

 

Так и дышу в холодном сквозняке

твоих не/слов, не/взглядов, не/касаний,

тебя ища горящими глазами,

с тоской и странной верой в кулаке.

 

***

Когда наступит вьюжная зима

и снег закружит, словно ошалелый,

тогда тобой уже переболею.

Сумею. Справлюсь.

Не сойду с ума.

 

В руках сожму потёртое письмо.

На почте будет душно, суетливо.

Почувствую себя другой — счастливой.

И сердцем непреклонным, и умом

поняв одно, что время ни при чём,

что лечат люди, чёрт возьми, не время!

Но только быть нам следует лишь с теми,

кто верно ждёт, сочувствует.

Ещё,

кто никогда в дороге не предаст

и жизнь отдаст, но не заслуги ради.

Кто пред тобой стеною, а не сзади.

Не временно, не как бы, а всегда.

 

***

Я – только грусть, извечный адресант.

Моё письмо останется на память.

В чём часть тебя – мне дорого, лукавить

не стану –

это видно по глазам.

 

Перетекла ночь за полночь. Декабрь

застыл несмелым гостем у порога.

А я молюсь, чтоб долгая дорога

твоя была и гладка,

и легка.