Город

Этот город, загадкою маминой, взял меня ещё в детстве в полон

Где на свете найдёшь ты название из мужского и 100 женских имён?!

И под рострами с чужими богами печальными огибая сизый Исакия цоколь

Мне мерещилось в сумрачном небе Питера, имя странное "Сева 100 Поль".

 

Но припасть к тебе, всё мешали мне, то Сибири моей снега,

То твои притихшие базы, то полночных больниц рассказы,

Петербургских ночей миазмы и московских рассветов слюда.

И над картами успокоившись, позабыв набить чемодан,

Херсонес я путал с хересом, с Баттипалью - Батилиман.

 

Сопки вкруг него все изрезаны там траншеями и куртинами,

И ползу по всему паркету я - с Госпитальной до Карантинной!

Вот встречают героев Малахова, в кровь израненных, но в цветах, 

Лихо скачут ковбои по прериям, там в Мекензиевых - меловых горах!

 

Но, вот и состав мой, в скалы вклеиваясь, стокаттою "ку-клукс-клан",

Вносит меня, на стрелках стыки расстреливая, в рассвете пламенном,

В Божественный Инкерман!

И с беальбекских его громадин, под сенью крыльев седых орлов,

Глядит на меня, с высот этих каменных, Русская Слава былых веков!.. 

 

И офицеры, в мундиры затянутые, застыли навытяжку в коридорах,

Заслышав над бухтами распевки горнов, подымающих в кубриках своих комендоров!

И заласкали Солнца лучи, породу, сиятельней королей и принцев,

Серой обводкой блистают в строю, русские фрегаты, крейсера и эсминцы!

 

И в этой симфонии утренних сфер, на всех кораблях, батареях и сопках,

Взлетает священный Андреевский стяг к брату-Солнцу на всех флагштоках!

 

                                                       * * *

В монастырских бойницах блики свеч - истерзанные в выматывающих духовных битвах,

В тесных каменных кельях-гробах, древние старцы встают на молитвы ...

Но лишь до "Башни Ветров" дошёл  гул колокола, сзывающего на молебен,

Вздрогнул я - чуть повернул, бронзовый лик свой, великий Тотлебен!..

 

И вижу, как в дальних аллеях платанов, самой укромною их дорожкою,

Скорым шагом неслышно прошли Даша с матросом Петром Кошкою.

И как, в казематах Сапун-горы, над месивом из своих и врагов,

Поднял ланцет и устало застыл, бледный, как день, Пирогов...

 

                                                  * * *

Но и в этом, белом перекрестьи улиц, нервном от нарядной людской толпы,

Знаю я - по ночам всплывают русские затопленные корабли!..

Они не подвластны ни тлену, ни тлению, до той лишь поры, пока,

Истово ночью в России молится за них, хоть одна душа!

 

Я знаю, что этими, ночами чёрными, когда в тёмных бухтах спят,

Быстро и точно в Корабельную входит царский "Штандарт"!

 Вахты и склянки на нём не бьются, габариты притушены в цвет портвейна,

Только над клотиком ярко светится корона огнями Святого Эльма!..

 

Мостки с него к Графской Пристани брошены, но их не видит локатор,

Когда по ним торопливо сходит, в шинели своей, Император...

Он смотрит  устало на город любимый, уставший от праздничных толп,

И из небес над  ним сходит и светится белый сияющий Столп!..

 

Видит, не Яйла над Ялтой курится, сгоняя строй облаков в туч стада,

Это - вернулась, развёрзлась и вспыхнула,

Ушедшая, было, в прошлое, Севастопольская Страда!

 

                                                * * *

 

Фашины вновь с батарей  размётаны, пушки заклёпывают канониры,

С чёрными лицами, от крови красные, лавой стекают вражьи мундиры!..

Небо над Югом картечью изранено, горы трупов покрыты Славой,

Шрапнелью сияет вся русская степь меж Яссами и Балаклавой!!.

 

Люди-герои  друг-друга бьют, в грязь втаптывая жизни и аксельбанты,

На коленях молят Корнилова отойти, на мертвецов похожие, его адьютанты!..

И разрывают пространств материю бомбы, картечь, шрапнель и петарды,

Туркам об Аде песни поют громадные нахимовские бомбарды!!.

 

Насмерть русских стоят полки - Рижские, Черниговские, Кексгольмские и Псковские,

Ангелы на Небесах уже души  не успевают там принимать людские! 

 

Вот, словно горохом чугунным ударило по утлым ладьям лихих гондольеров,

Это тульской шрапнелью ошпарило ряды итальянские берсальеров!..

И долгое лошадиное ржание заполнило под Альмою, овраги все и балки,

Трудно врастают в землю заживо британские конные отборные полки!..

 

И долго потом ещё жители местные, в поисках крабов, рапанов и губок,

Будут годами из моря выуживать куски чёрно-красных шотландских юбок...

Так тут и камни, с тех пор уж, окрашены, отныне на веки веков:

Красным - от крови защитников русских и чёрным  - от крови врагов!..

 

И, как анютиных глазок "триколоры", акаций среди и агав мексиканских,

Здесь попадаются кладбища русские, английских среди, французских и итальянских...

Вижу гигантский мраморный Крест - приникли герои к Славе в истоме...

Сдвинув плиты могил своих, спят здесь Корнилов, Лазарев, Нахимов и Истомин!..

 

Здесь человек не услышит крика - птица, и та здесь молчит...

Божия тварь понимает, здесь - под плитами этими,

Вечная, непобедимая, Русская Слава Военная,

Праведной кровью добытая, праведной кровью омытая,

Праведным сном своих воинов, праведным сном своим спит ...

 

                                            * * *

 

И лазером, до небес сияющим, фонтаном зажегши света снопы,

Вспыхнула над русским флотом радуга от Наварина и до Синопа!..

И это не грохот бутафорских ружей, не чечётка каблуками по столу -

Это открыл орудий своих порты, фрегат "Двенадцать Апостолов"! 

 

И не грома весеннего рокоты, раскатились над тенью притихших станиц,

Это огрызнулась одним своим бортом серая туша линкора "Новороссийск"!

И не тайфун прогремел над Америкой, не над Сахарой - смерчь,

Это шепнули своим  страшным шёпотом, башенные орудия лидера "Керчь"!

 

И, над пелериною русских жерл, молча, с достоинством внемлющих миру,

С нежностью на младшего брата глядит, любящая его, Северная Пальмира...

И, переливаясь светофорами, полунощными вспышками шифров и дат,

Укрытый каменными капонирами, приветливо сигналит брату Кронштадт...

 

И заулыбались у мыса Путятина, улыбками Джоконды, а может и нерпы,

Ракеты дальние свои прихорашивая, дальневосточные ядерные канонерки

И чутко услышав перекличку братскую, словно повинуясь зову "Сим-Сим",

Всплывает на полюсе, льды ломая, субмарина, с игрушками каждая в 1000 Хиросим!

 

Пристально сверху на шарик глядит атома мощь в свои перископы,

Знает цену себе она, сдерживая - до времени, своих циклопов...

Гаснут экраны компьютеров вражьи, перегорая до цоколя,

Знают - Всадниками  Апокалипсиса спустятся с небес к ним эти "Тополя"...

И, как одинокий путник, торопящийся к ночлегу до вечера,

Тихо над миром проходит спутник, практически, ни кем не замеченный.

 

                                              * * *

 

Не только лишь с греческого на русский, "Приводит он нас в изумление",

На всех языках и планеты сей, всегда был "Достойным он поклонения"...

Стоит, защищённый  мощами праведников, Русской Славы Акрополь,

Сияет в струях ангельских труб, город мой - Севастополь!..