Безумие
Паша нынче очень много выпьет.
Потому что завтра на войну.
Проорётся мать истошной выпью,
брат порвёт гитарную струну,
батя не утонет в самогоне
только потому, что пару лет
срок мотает на ментовской зоне
за продутый в карты пистолет…
Утром, как положено, – всем скопом,
сдобрив перегаром кислород,
мня себя героями в окопах,
шёл в военкомат чумной народ:
– Бей их, гадов, Пашка, режь под корень,
– завещала мать, придя в себя.
– И Панасюков? И дядю Борю?
– Режь, – сказала, крестик теребя.
Сказано, что враг – прими на веру.
Власти знают, сверху всё видней.
Я подозревала, что к Бандере
Борька всей душонкою своей…
Сядет Пашка в поезд полководцем
и уедет в зону СВО,
И, возможно, больше не вернётся,
потому что вычислит его
белобрысый снайпер из-под Ровно –
девочка семнадцати годков.
Где-то в уголке её укромном
проживает Митенька Гудков.
Митя из восточного Донецка.
У него семья была, и дом…
Мелочи всё это, цацки-пецки.
Нынче надо думать о другом.
Митька и не думал отделяться
и ходить под флагом ДНР.
Он хотел сидеть в тени акаций
и писать какой-нибудь пленэр…
Пашка – тот хотя б успел посеять,
и теперь красавица-жена
через тошноту лелеет семя…
Срок придёт, наступят времена –
может Пашкин внук, хавбек Торпедо,
позовёт зазнобу под венец
и (спасибо деду за победу)
увезёт на воды в Трускавец…
Это будет после, а сегодня
люди соберутся за столом.
Шуфутинский будет петь про Сходню,
а сосед махать одним крылом.
Двинутым вернулся из Аргуна –
чистый ангел, только без руки.
Выпьет – так острей спирали Бру́но.
Словно градус давит на мозги.
Люди дружно выпьют за победу,
чистый небосвод над головой,
вспомнят Бога, божьего полпреда,
что трясёт в церквушке бородой.
Как его? Отец Епитрахимус?
В храме не бывали лет так сто…
А потом начнётся самый цимус.
Жизнь – она проявлена в простом.
Вспомнят про поляков, про евреев
(ясно, кто источник наших бед),
блудную сеструху с гонореей
(к бабке не ходи – чеченский след).
А ещё бандеровцы полезли,
да и вообще кругом враги,
словно нож швейцарский с кучей лезвий
к горлу вероломно поднесли…
Скоро май пилотку нахлобучит
и букет георгиевских лент
понесёт в руках своих могучих,
привечая встречных Петь и Лен.
Каждому ребёнку на загривок –
смертоносный памятный убор.
Всякое убийство ради мира.
Кровью освящается Кагор…
Всё же мир когда-нибудь случится…
А пока мы будем воевать,
глядя с матерком в передовицы,
удобряя чипсами кровать,
и дивиться, недоумевая:
– Отчего же в мире столько зла?
Котики, воробушки и заи
будут отражаться в зеркалах
и не видеть в благостном покое,
глядя на себя почти в упор,
занесённый собственной рукою
от души заточенный топор.
