Безумие

Паша нынче очень много выпьет.

 

Потому что завтра на войну.

 

Проорётся мать истошной выпью,

брат порвёт гитарную струну,

батя не утонет в самогоне

только потому, что пару лет

срок мотает на ментовской зоне

за продутый в карты пистолет…

 

Утром, как положено, – всем скопом,

сдобрив перегаром кислород,

мня себя героями в окопах,

шёл в военкомат чумной народ:

 

– Бей их, гадов, Пашка, режь под корень,

– завещала мать, придя в себя.

– И Панасюков? И дядю Борю?

– Режь, – сказала, крестик теребя.

Сказано, что враг – прими на веру.

Власти знают, сверху всё видней.

Я подозревала, что к Бандере

Борька всей душонкою своей…

 

Сядет Пашка в поезд полководцем

и уедет в зону СВО,

И, возможно, больше не вернётся,

потому что вычислит его

белобрысый снайпер из-под Ровно –

девочка семнадцати годков.

 

Где-то в уголке её укромном

проживает Митенька Гудков.

Митя из восточного Донецка.

У него семья была, и дом…

 

Мелочи всё это, цацки-пецки.

Нынче надо думать о другом.

 

Митька и не думал отделяться

и ходить под флагом ДНР.

Он хотел сидеть в тени акаций

и писать какой-нибудь пленэр…

 

Пашка – тот хотя б успел посеять,

и теперь красавица-жена

через тошноту лелеет семя…

 

Срок придёт, наступят времена –

может Пашкин внук, хавбек Торпедо,

позовёт зазнобу под венец

и (спасибо деду за победу)

увезёт на воды в Трускавец…

 

Это будет после, а сегодня

люди соберутся за столом.

Шуфутинский будет петь про Сходню,

а сосед махать одним крылом.

Двинутым вернулся из Аргуна –

чистый ангел, только без руки.

Выпьет – так острей спирали Бру́но.

Словно градус давит на мозги.

 

Люди дружно выпьют за победу,

чистый небосвод над головой,

вспомнят Бога, божьего полпреда,

что трясёт в церквушке бородой.

Как его? Отец Епитрахимус?

В храме не бывали лет так сто…

А потом начнётся самый цимус.

Жизнь – она проявлена в простом.

Вспомнят про поляков, про евреев

(ясно, кто источник наших бед),

блудную сеструху с гонореей

(к бабке не ходи – чеченский след).

А ещё бандеровцы полезли,

да и вообще кругом враги,

словно нож швейцарский с кучей лезвий

к горлу вероломно поднесли…

 

 

Скоро май пилотку нахлобучит

и букет георгиевских лент

понесёт в руках своих могучих,

привечая встречных Петь и Лен.

 

Каждому ребёнку на загривок –

смертоносный памятный убор.

Всякое убийство ради мира.

Кровью освящается Кагор…

 

 

Всё же мир когда-нибудь случится…

 

А пока мы будем воевать,

глядя с матерком в передовицы,

удобряя чипсами кровать,

и дивиться, недоумевая:

– Отчего же в мире столько зла?

 

Котики, воробушки и заи

будут отражаться в зеркалах

и не видеть в благостном покое,

глядя на себя почти в упор,

занесённый собственной рукою

от души заточенный топор.